Девочка и Дорифор

– Хм, – говорит «не-вестная», когда они оба вышли на круглую полянку из прозрачного соснового бора, – а где же книга? В пакетике лежала книга. Запропастилась куда-то.

– Интересная?

– Не знаю. Взяла почитать. Отец дал. Это одна из любимых книг отца.

– Тогда надо вернуться по нашим следам и поискать.

Не нашли.

На безлюдном пляже, под шёпот речного прибоя и крики отдалённых петухов…

– Кошелёк пропал, – она роется в сумочке и пожимает плечами, – не столь уж толстый, но в кафе посидеть – хватило бы.

Стали искать вокруг, в песке, даже под водой. Не отыскали.

В её пустой квартире, под звуки редких магнитофонных записей…

– Ой, мне же надо позвонить, – она взглянула на часы, – здесь бумажка была, на столе. Заранее заготовлена. С номером телефона.

Листочек искали кругом. Даже на улице под окном – вдруг вылетел случайно.

Бесполезно.

Ночью в палатке, под всеобщее безмолвие…

– Куда же закатилось колечко? – утром она смотрит на пустой палец и на брезентовый пол палатки.

– Дорогое?

– В смысле денег, нет, недорогое, даже дешёвенькое. Но дорогое, потому что напоминает о счастливых днях.

Долгие поиски с вытряхиванием всех вещей и ползанием по земле успеха не принесли.

В доме Касьяна…

Довольно. Всего этого вашего написанного не может быть никогда, скажете вы. Здесь фигурирует одно сплошное издевательство над здравым смыслом. Натуральная небывальщина. Он, ваш герой, и не мужчина вовсе, а совершенное привидение. Хуже того, он жестокий садист и отчаянный мазохист в одном лице. Нет, извините, вы наговорили тут фантазий всяких, никчёмных выдумок больного ума, которых не прочтёшь даже во всемирной литературе, где немало сумасшедших сочинителей. Для чего же случались эти уединения? Не для того же, чтобы искать пропадающие вещи.

Действительно, для чего? Правомерный вопрос. И мы допытываемся о том у Касьяна Иннокентьевича: для чего?

– Ни для чего. Шансы, о которых вы упомянули, а я с вами согласился, они привлекательны для вора. Но те редкие случаи наших свиданий – они ведь были дорогими подношениями, ценными, а правильнее сказать, бесценными дарами. Такого рода предметы, согласитесь, не обсуждаются. И потом – самые дорогие подарки тем хороши, что ими, по существу, не пользуются никогда, а лишь бережно хранят и временами любуются.

– Хм, – сказали мы.

Художник и рассказчик, видя впечатление, им созданное, сложил руки на груди и, не дожидаясь нашего настаивания на продолжении повествования, предупредил нас знаком руки: ладонь распрямил у плеча. И прошёлся по заставленной мебелью, но окончательно пустой комнате.

А нам что оставалось предпринять? Сидеть и ничего не делать? Нетушки, мы не можем лентяйничать. Нам надобно трудиться и трудиться. Работа у нас хорошая, сочинительская, довольно ответственная, но не расстрельная. Мы сразу же приступим к заключению, доморощенному заключению, пока рассказчик разминает уже застоявшееся тело. А для того поначалу поинтересуемся этим, постоянно скрываемым от нас господином с изъянами да излишками. Непременно надо осветить одну из сторон образовавшегося тут четырёхугольника, иначе говоря, квадрата.