Девочка и Дорифор

Художник поспешно развернул холсты лицом к себе, но при этом и плотно зажмурил глаза. Желание отомкнуть их вновь – сжалось от леденящего холода. Предвосхищение засуетилось, не зная, что представить, и крона мыслей завертелась в разные стороны, изгибаясь тугими жгутами. Повеяло стужей возвратившейся тревоги, и сердечная периферия покрылась плотным инеем, от которого отдельные жилки подобно щупальцам тянулись внутрь сердечных недр и пускали там ледяные отростки. Даль, скрепя сердце, почти бесчувственное сердце, с натянутой на разрыв опасливостью разжимал веки. Наконец, он отворил жадные очи художника, одновременно готовясь представить взору ясный вид, созданный жгучим воображением. Вот массивная плаха грязно-жёлтого цвета, на которой лежит собственная голова. Вот холодный свет серого глаза палача в круглой прорези алого капюшона. Вот широкое чёрное лезвие тяжёлого топора, прикрывающее второе око заплечных дел умельца. Вот злорадные туловища зевак. И профессиональный барабанщик начинает небрежно выводить неровную дробь. А вот и взмах руки человека, зачитавшего приговор. И такое далёкое, далёкое небо… Но увидеть всего того Касьян уже не мог. Не успел. Топор, послушный точным рукам палача, всей тяжестью прочного металла тут же сотворил чёрно-острое дело, после чего немедля совокупился с податливым деревом плахи. Мозг и сердце художника отделились друг от друга холодной стальною стеной. И тотчас вообще от всего мира потянуло сквозной пустотой. Такой пустотой, которую и вообразить невозможно. Эта бессодержательность обладала куда большей силой, нежели та, что недавно исходила от попросту осиротевшего пространства комнаты. Несравненно большей. Оно, пространство тогда потеряло далевские картины, и исчезло пока одно измерение – пространственная жизненность, создающая образы. Теперь, и стремительно, исполнялась угроза исчезновения решительно всех остальных несметных измерений пространства. Коллапс. Небытие.

На расчленённого художника глядела пара чёрных квадратов. Не просто глядела. Она заглатывала целиком оставшуюся область бытия со всем, что есть в нём. Там сидела исключительно сущность времени. Время заполучило себе, кроме известного вектора течения, утыкающегося как раз в небытие, получило второе измерение, став жёсткой плоскостью. И этим безжалостным покрывалом непроницаемой тени оно сущностью своей завешивало всё, что может обозреть глаз, всё, что способно воспринять ухо, всё, на что реагирует кожа и всё, что удаётся учуять обонянию. Кромешная тень легла на вообще всё, что может ощущаться любым явным и тайным способом. Тень без остатка поглотила стремящееся к бесконечности пространство земного света. Она зияла невещественной дырой и тянула на себя родное наше пространство, одно измерение за другим, не давая маломальского повода усомниться в непреложной власти.

А наш герой, художник Даль, терзая отделённое сердце и казня поверженный ум, уже предстоя в преддверии адской горловины, схватил вторую пару полотен, избавил их от пут и развернул на себя. Чёрные квадраты. Опять они. Одна за другой, все связки были разъединены. Освобождённые лица картин, всех до одной, предстали покрытыми плотным чёрным веществом с белым обрамлением. И, словно злорадно посмеиваясь, перед взором изобразителя, сияли богатые рамы, с чудовищной силой законченности подчёркивая и обнажая абсолютную мировую пустоту, готовую объять весь Божий мир, а затем исчезнуть в ещё более остервенено сомкнутой чёрной точке.

Глядите на неё – абсолютную востебованность обществом земного человечества. Глядите на замечательное что-то недостающее в жизни художника, а теперь явленное во всей откровенности. Уж лучшего и не придумать. Да, пред вами она, востребованность – самая, что ни наесть настоящая. Не её ли художник однажды вопрошал, задумываясь о неясном положении себя горемычного среди людей? Вопрошал. Что же, нате вам, забирайте. Даром.

Так произвелось неожиданное открытие, пожалуй, на первый взгляд и простенькое, даже вовсе никудышное, не имеющее достойной пользы ни обществу, ни личности. Оно произвелось, и это факт. А от факта не отвертеться.

Глава 39. Востребованные труды