Девочка и Дорифор

– Папа рассказал. А мне это очень даже понравилось.

Мама улыбнулась эдакой тающей улыбкой, и, чтобы тут же не расплакаться, второпях, ушла.

– Ключ я оставила в дверях, – сказала теперь уже навсегда бывшая жена художника Даля, закрывая за собой ту самую дверь.

Девочка улеглась на подоконнике, ощущая уютную тесноту. Похоже, что и волны ужасти из-за тайны тоже улеглись в ней. Она, довольно улыбаясь, глядела на маковку кроны грейпфрутового дерева. Та еле заметно покачивалась, выражая лиственное сочувствие человеку. «Забыла сказать маме, что остаюсь я тут с тобой», – в мыслях проговорила она. А вслед за тем, в силу неизвестных превращений, мгновеньем назад мелькавшая тут чёрная тайна обернулась грустью и возлегла на неё снаружи. Сначала коснулась её тела так, легко, подобно пёрышку, может быть, какого-нибудь грача, а потом становилась заметно тяжелее и тяжелее, накапливая металлическую плотность и превращаясь в ненужные какие-то воинские доспехи. Осязательная масса чёрного металла готова была принять бескрайние величины и полностью раздавить под собой всё, что имеет дыхание…

Вдруг, нежданно-негаданно крона комнатного дерева качнулась, а затем растение целиком резко накренилось, даже катастрофически резко, угрожая самому себе опрокинуться. Девочка кинулась его спасать и схватилась за игольчатый ствол. Дерево устояло, а тяжесть чёрного металла, прежде обнимавшая её, мигом отпрянула, освободив дыхание. Но не исчезла, а только застыла подле.

– Правильно, – услышала она слово за спиной и обернулась.

Слово то произнёс вошедший человек, похожий на древнегреческую статую Дорифора. Он держал обеими руками обширную кадку со вставленными в неё рулонами: то ли бумаги, то ли тонкого холста.

– А, – сказала девочка, – опять вы. И снова устроили сквозняк. И дерево чуть не упало. – Грусть, что в виде чугунного панциря отпрянула от неё и застыла поодаль, при этом вновь превратилась в лёгкое грачиное пёрышко. Оно тут же улетело в открытое окно.

– Угу, – согласился Дорифор.

– Вы, наверное, к папе? – спросила она, – он пока отсутствует. Будете ждать?

– Ждать? – переспросил Дорифор. – Угу.

– Тогда я дверь закрою. А вы дерево подержите.

– Угу, – Дорифор освободился от кадки и придержал цитрусовое дерево, пока девочка сбегала до двери.

Девочка вбежала в прихожую, притом ей пришлось показать себе отличную реакцию, потому что, мгновенно заметив огромный контрабас, пересекавший её путь, она скакнула через него, ничуть не споткнувшись. Затем скоренько заперла дверь на ключ, повернув два раза, и, словно повторив такое же движение в голове, вспомнила слова отца об основном свойстве этого музыкального инструмента: ритм и гармония. «Хм, и в обычной жизни такое не помешает», – проговорила она про себя и оглядела помещение. В прихожей, кроме контрабаса на полу лежал небольшой мешок. Но та вещь осталась почти без внимания, то есть, любопытства не задела. Через контрабас девочка снова легко скакнула, с неким смыслом, а мешок, тот и вовсе не помешал ей. А ещё, к вакантному пространству подле одной из стен, будто для чего-то подготовленному, могло быть приставлено кой-какое дополнительное имущество. И тоже с каким-нибудь особым смыслом. У девочки мелькнуло это соображение, но пока что без настроя на изобретательность и, соответственно, без намерения претворять её в жизнь. «Потом», – снова проговорила она про себя.

Тем не менее, действительно таковое предполагалось. Дорифором предполагалось. А именно – два небольших пакета. Где? Один прямоугольный (по-видимому, содержащий пачку бумаги), другой – несколько яйцеобразный (попробуем догадаться и предположим, что в нём вполне мог бы находиться тот самый предмет, упавший однажды со стола по сущей случайности, но служивший крайней необходимостью для его обладателя). Эти вещи вполне законно могли бы тут оказаться. Ведь во время сборов, Дорифор в своей комнате содеял внутренний порыв намерений и присел на корточки возле стола, чтобы эти вещи прихватить с собой. Но решение быстро изменилось. Он лишь прищурился и встал с лёгким стоном. “Обождут”, – возможно, именно эта краткая мысль пронеслась у него. Вероятно, уже перестал тяготиться той другой мыслью, мыслью о ещё не начатом сочинении: вроде поэтическом и вроде научном. Тогда же в голове легко мелькнули не слишком отчётливые виды переживаний по поводу тоже не начатого, но необычайно и животрепещуще необходимого труда. Так легко, что даже хихикнул вслух. Не взял, да не взял. Может быть, и не надо затевать задуманного изначального построения: ни нового, ни новейшего. И ничьей сторонней, даже пусть и дружественной помощи в том не потребуется.

А девочка, здесь, в пространстве прихожей, повторно метнула взгляд на пустое место у стены, будто бы туда на самом деле что-то уже приставлено, и находится оно в ожидании собственного разоблачения. И вошла в комнату.

– Вместе будем ждать, – сказала она.

– Будем, – Дорифор не возражал.

– Сколько бы ни выпало времени?

– Сколько бы ни выпало. А прежде кое-что наладим.