Девочка и Дорифор

– Чёрный? Хм. Ну да. Бывают же белые географические пятна. Почему не быть чёрным необитаемым островам.

– Да, – согласился папа, – действительно, почему бы. А знаешь, из-за чего именно тот остров называется чёрным?

– Не знаю. Я на нём не была. Но могу угадать. Угадать? Я уже представила. Над шумным морем, над пенным белым прибоем нависают огромные страшные чёрные скалы.

– Не угадала. Там растёт полным-полно черники. Вот почему. И ни одной скалы. А та черника на нём, она действительно, поистине, огромная. Величиной с черешню.

– Да, почти волшебство. Просто, а не угадать. А как вы оба оказались на необитаемом острове? Тоже по волшебству?

– В общем-то, да, тоже просто. На лодке. Я на одной лодке, она на другой. Каждый по отдельности. Из разных деревень. А встретились лоб в лоб в черничных кустах. Остров посередине озера. Потому и необитаемый. До того.

– А потом?

– Потом стал частенько обитаемым нами.

– И только вами?

– Да. Местный деревенский люд на сборы черники в другие леса ходит. Много вокруг есть угодий, где её брать, не перебрать. А остров-то наш – маленький, черничные запасы на нём промыслового значения не имеют.

– Значит, черничное мороженое – знак?

– Знак. Фамильный. Тебе ведь оно тоже по сердцу.

Девочка призадумалась и пошла по мелководью, ополаскивая ноги.

Солнце уже обретало себя в северо-западном секторе небосклона. Оно уверенно опускалось под острым углом к горизонту, словно шикарный огненный лайнер, ведомый опытными пилотами. Там, вдалеке этот розовый диск завершал ежедневную грандиозную посадку в область навсегда им выбранного направления земли.

Касьян Иннокентьевич Даль и его дочь в тот же час приближались к давно ими обжитому месту земли, где по-прежнему особенной глубиной глядели на них три окна. Внутри не обитало ни единой живой души, никто оттуда не махал рукой. Но, годами настоянное, устойчивое жизнесодержащее пространство их квартиры и без того источало через оконное стекло что-то неуловимо родное.

Девочка несла в руке плоский полиэтиленовый пакет. На дне выдавалась прямоугольная вздутость. Её образовывало ещё мороженое. Купленное рядом, за углом. Нетронутое. Большой брикет. Черничное.

часть вторая

СЕРЕДИНА

Позволим себе пропустить один, два денька, а заодно и не заметить преисполненные в них события. Кое-что, конечно, происходило в те, нетронутые нами времена. Происшествия где-то готовились и возникали, пересекались и сталкивались, переплетались и сливались, обламывались и срастались. Они вторгались в чувства и переживания всего народонаселения необъятного мира, не гнушаясь даже отдельно взятым человеком, где-то запрятавшимся от недобрых глаз. Добирались они до каждого из героев нашей пьески, пощипывали их, поглаживали, а то и ударяли в грудь наотмашь. События сами собой продвигали дела. Они отнимали и добавляли, путали и распутывали, производили и гасили, распространяли и скрывали, так и этак вертели главные и второстепенные мотивы поступков тоже главных и тоже второстепенных наших героев. Но мы, тем не менее, слегка поразмыслив, не будем баловать вниманием своим то буйство переменных обстоятельств, прогулявшихся без нас. Перелистаем несколько страниц отрывного календаря, отведя от них взор. Впрочем, возможно, блеснуло средь них одно единственное из промежуточных происшествий, и довольно непосредственно повлияло на определённое продолжение нашей повести. Не знаем, не утверждаем: прямо или косвенно. Дело в том, что симпатичный человек, похожий на скульптуру античного героя, усердно проделал уборку в холостяцкой комнате. Герой, он и есть герой. Главное что он сделал – привёл в порядок стол: очистил от всех предметов. То есть, особо не сортируя, прилежно уложил под ним все вещи, бывшие на нём. Заодно, схоронил и ничуть не исписанную пачку бумаги. Ещё – глянул на упавшую до того под стол позарез необходимую штуку и почесал затылок. «Потом разберусь», – подумал герой. Вдобавок смастерил парочку добротных скамей, из давно приготовленных досок, и поставил их по обе стороны стола. Паркет отмывать не стал.

Глава 22. Мама

Телеграмму принесла соседка, обитающая напротив. Позвонила в квартиру, отдала листок бумаги девочке, недовольно пробурчала, что телеграмму ещё вчера принесли, и скрылась за дверью напротив.

Девочка читает скупое сообщение, а папа тем временем дремлет у себя на диване.

Брат ранним утром влюблённо возделал нехитрое поле. Осторожно вспахал почву и нежно уложил в неё отборные семена. Пригожее оно, поле. Как можно в него не влюбиться. Широкая и светлая улыбка озаряла обветренное и загорелое лицо брата. Другой брат оглядывал возделанную, а до того скудную почву, с горы, стоя посередь обширного пастбища.

«Красиво», – крикнул он вниз.

Прямо на глазах взошли живые стебли, а затем на них появились плоды. «А это ещё милее», – тихо промолвил брат на горном пастбище и побежал к оставленным на время овцам.

– Папа! Мама приезжает в гости!

– Да ну? – папа, не успев полюбоваться красотой утренних всходов со свежими плодами, вышел в прихожую, делая движения, будто моет руки.