Девочка и Дорифор

– Угадала, – лицо Даля продолжало издавать нейтральное состояние. Взгляд разбирал конструкцию сухого листочка на дереве скамьи.

– А маме не нравится, – фыркнула девочка. Она чуточку возбудилась, по-видимому, от напряжения в предыдущей беседе с матерью.

(Мы не знаем, о чём они говорили, о чьей жизни, и придумывать беседу за них мы не станем; тем более, о неизвестной нам жизни).

Дорифор молча создал на лице печать серьёзности.

– «Не нравится» – это обычное женское восприятие.

Даль опрометчиво взялся за обсуждение, но не глядел на бывшую жену. Он сказал:

– Недовольство у них – основное чувство и главный движитель в вопросах жизнедеятельности, прогресса и справедливости.

– Ну, это вроде любого начальника, – проворковал Дорофей. И притом заметно углубил на лице печать серьёзности, сделав её убедительной.

Женское большинство вздёрнуло брови и рассмеялось. А потом обнялось меж собой.

Тётя Люба, всегда готовая вступить в полемику по вопросам социальной справедливости, особенно по части взаимодействия полов, произнесла именно вопрос. Предварительный. Но глубоко испытующий.

– И что? – она обратилась к Дорику.

Тот удерживал удачно сконструированную маску на лице и беззвучно обвёл ею знак вопроса в воздухе. А мысль о начальстве перехватил художник, не позволив этим двум блестящим полемистам затеять искусный диалог, неизбежно долгий и ничем не завершающийся.

– Возможно, – снова не без равнодушия произнёс Даль, – Женщины и есть начальники жизни, потому и недовольны ею. Начальник должен себя вести чванливо. Но под жизнью-то они подразумевают мужчин. Нет, – он упредил предположительное возмущение женской половины, – нет, не собственно мужчин. Не противоположный себе и потому притягательный пол женщины видят в качестве жизни. Просто смотрят на бытие через отношение с мужчиной. Насколько удаётся господствовать над мужчинами, настолько ровно удаётся и господствовать над жизнью.

– И непредсказуемость у них чисто начальническая, – Дорофей отметил безошибочность высказывания, не распечатывая лица.

Девочка метала взгляд с отца на античного героя и обратно. Полагала, конечно, выдать что-нибудь эдакое, колкость или едкость, но воздерживалась. И взамен того, предвосхищенно хихикала. Зато вступила в разговор старшая женщина, упреждая готовый натиск рвущейся в бой Тёти Любы. Она крепко обняла подружку сбоку и продолжала её удерживать во время произнесения слов. И та ей поддалась взаимным притяжением, уступив полемическую инициативу, но не упуская надежду высказаться вслед за ней.

– Куда деваться, приходится приспосабливаться к суровым реалиям здешней жизни, – бывшая жена Даля протяжно вздохнула, – это мы и делаем. Кругом тут, на земле, завоёванной противоположным нам полом, всё пропитано жестокостью, всюду витает агрессия. Ревность. Подозрительность. Возня всякая. И законы готовенькие давно существуют для реализации того пряного букета. Обмана. Ведь главное в реальной жизни – успеть по возможности больше обмануть. Даже судьбу. А затем постараться не менее успешно и максимально благополучно обелить нелицеприятные деяния. Энергия и таланты обращены в одну цель: на обман и оправдание.

– И ты приехала для того же, – Даль, обронив равнодушие, проявил толику заинтересованности во взгляде, – или для обмана?

Бывшая его жена, напротив, надела маску равнодушия, укрепив её убедительной тональностью.

– Обеление моё заключено в существовании того общества, которое имеем, – сказала она и снова вздохнула, а в её вздохе пронёсся шум прохладного ветерка. – Я приноровилась к вами придуманному обществу обмана и тем я оправдана.

– Успела, значит до приезда. А что, неужели наше общество похоже на заграничное? – Даль вдруг улыбнулся.

– Общество человеческое. У нас, у вас. Есть ли разница?

– Значит, для очищения себя надо приспосабливаться, считать нечужим тот гнусный мир, который создают жестокие, агрессивные, подозрительные и ревностные обманщики, – доложил седой Дорифор, но интонацией показывал категорическое несогласие с чуждым ему мнением. И лицо преподало глубокую печать недоверия к собой же произнесённым словам.

– Надо всякое такое и этакое создавать и потом всё выстроенное истреблять, получая наслаждение от обмана, – продолжил он. – Это и есть реальный мир, где странным образом живут и многие из тех, кто не разделяют наслаждений устроителей, казалось бы, устойчивого человеческого общежития. Они с одной стороны не хотят признать его естественным, но с другой стороны безвольно вовлечены в действие извечно повторяющегося спектакля, который называется истинным и достоверным миром. И, по-вашему, выходит – там осуществляется оправдание любых наших поступков. – Дорифор неприязненно помотал светлой головой.

Приезжая иностранка не собиралась ни соглашаться, ни возражать. Словно полностью уже высказалась.