Девочка и Дорифор

Создавая новые, небывалые умственные построения, и ещё создавая умную и много чего умеющую технику, мы в тот же час, не сознавая того, незримо формируем неподвластные нам черты образа именно того мира, о котором был задан вопрос. Какого? Скорее всего, чьего-то, у которого есть хозяин, и с определённой целью подброшенного нам в качестве жизненно необходимого. Поэтому и неподвластного. Более того, – единственно верного. Значит, можно и чувствовать себя в нём уверенно. Кто-то из нас привносит в него почти незаметную частичку новой черты, кто-то приставляет целую их ошеломительную совокупность. И мы опять-таки не знаем, чей мир мы опекаем, трудясь без устали. Мы не знаем о той незаметной смежной деятельности создания образа, который боготворим. Не ведаем, что творим и чему поклоняемся. И вносим в него лепту за лептой, штришок за штришком, а то и ничтожные частички его черт. Но частички черт способны складываться в крупные черты, те в узлы и далее, и далее. Черты складываются и складываются. Образ вызревает. Каков он?

Но позволим себе задать другие вопросы и попытаемся на них ответить.

Что есть апокалипсический зверь?

Это существо, не имеющее в себе образа и подобия Бога. Вот основная черта. Зверь, вообще любой зверь, не имеет образа и подобия Бога. Не имел, и не будет иметь.

Что есть апокалипсический знак зверя на людях?

Знак зверя на людях – безвозвратная потеря образа Божия, знак отсутствия его, знак окончательного и бесповоротного ухода их от Бога. Оторванности. Причём добровольной. Эти люди, имеющие знак зверя, уже никогда не придут к Богу. Никогда. Потому что они, по сути, утратили Его образ и подобие. Они взамен приобрели другой образ, благодаря которому имеют определённые льготы на существование. Они попросту обнажили в себе действительный образ обычного зверя, стряхнув с себя, в общем-то, никому не заметную одежду Божественного дыхания. Будто обузу, словно стеснение свалили с плеч. Кстати, о пресловутом числе. 666, – это лишь символическая полнота покупательной способности. Ведь известно, что царю Соломону приносили 666 талантов золота в год, – полноту покупательной способности именно царской. И полнота жизни человеческой при царствовании зверя определяется именно этой полнотой, и никакой иной. Однако заметьте: покупать, продавать, – это не Божественная среда. Божественным бывает обязательно дар, причём, безвозмездный, и нет там места покупке-продаже. И душу Богу человек дарит, а не продаёт.

И, наконец, главный вопрос: что за образ выстраивается в новых теориях и технических шедеврах, частицу которого создаёт каждый из нас маленьким штришком?

Кратко обратимся к иной сфере создания образов, к искусству.

Когда художник пишет картину, у него тоже происходит построение нового, невиданного до того предмета, но зачастую всем знакомого в нашем природном окружении. Да, изображённые предметы на картине нам знакомы. Но их показ всякий раз необычен. Предмет показывается художником вовсе не ради него. Через тот предмет создаётся небывалый иной образ. Новый образ. Но не предмета, нарисованного там, а чего-то другого, спрятанного от глаз. Чего? По-видимому, и в нём, в искусстве создаются всякие черты образа уже предуготовленного для нас мира, мелкие и крупные. Какого образа? Дело в том, что человек, став художником, без объяснения причин, заранее находится во вполне определённом мире, непохожем ни на один из прочих миров. Он сам себя определяет в созданное собой пространство. И вполне ответственно. Он с уверенностью знает, где находится. В отличие от учёного. И ведает нам, в силу таланта о том мире, в который себя погрузил. Каждый художник ответственен за те черты образа, которые создаёт и о которых ведает нам. Художник знает об этой чрезвычайной ответственности за каждый штришок, иначе это не художник. Это и есть главное, при создании образов в искусстве: ответственность за создание образа. Наверное, наибольшая ответственность создаётся у иконописца. Он касается образа святости и ведает нам о нём.

Беда иконописцу, если ошибся и попал не туда, не в тот мир. Тогда ничем ему не оправдаться.

Возвращаясь к науке, мы скажем – она тоже обременена ответственностью. Она сквозь всю историю существования несёт никем не снятый груз ответственности. Это безопасность жизни людей. Есть ли учёный, не ответственный за безопасность жизни людей? Такого учёного нет. На ответственности и зиждется основа опубликованных изобретений.

Но этого же мало. Это убогая и однобокая ответственность. Она не ведает главного: в какой мир увлекает людей наука? в мир так называемого разоблачения Божественной тайны? в мир объяснения того, что пронизано таинственностью? А не является ли это явным покушением на тот настоящий мир, который она якобы изучает? Объяснённый мир вместо насущного мира – здесь разве не наблюдается покушение? Ведь любое объяснение – уже фальсификация, подлог, замена. И во имя чего? Кто заказчик?