Девушка А

Ах, это… я поняла, о чем речь. Итан присылал мне то эссе, сразу после того, как его опубликовали в T., называлось оно «Мементо Мори. Что смерть заставит вспомнить». Рядом черно-белая фотография: Итан в своем доме в Саммертауне, сидит, взор его падает на сад, Гораций у него на коленях. Эссе я читать не стала, но на его сообщение ответила: «Ваша кухня – просто фантастика».

– Вам нужно лично взяться за них – я так думаю, – сказал Билл. – У вас получится, Лекс. Вы уверены в том, что делаете. Они увидят – это не… не для того, чтобы потешить тщеславие. Они обязательно поймут, чего вы на самом деле хотите.

Я прижалась лбом к оконному стеклу. Улететь бы сейчас от этих зданий со вспыхивающими окнами в Нью-Йорк, и – свободные выходные впереди.

– Кстати. Как продвигаются дела с вашими родственниками?

Я взяла машину напрокат и поехала в сторону Чилтерн-Хиллс. Солнце все лето выжигало поля, и они стали блеклыми и пятнистыми, как дешевые металлические листы.

Клиника располагалась меж двумя торговыми городками, и в конце концов я побывала в обоих, дважды пропустив один хитрый поворот на дороге.

Вернувшись в первый, я остановилась у придорожного кафе – этот день уже утомил меня.

– Вы проехали слишком далеко, – осторожно сказала официантка. Она явно относилась к тем особам, которые взвинчивают цены для каждого второго посетителя и втридорога продают напитки девушкам по вечерам.

К восьми вечера такими темпами я точно сойду с ума, и мне как раз потребуется повторная госпитализация.

– Ориентируйтесь на зеленый указатель, – посоветовала официантка, – тогда точно не промахнетесь.

Подъездная дорожка к клинике вилась в тени лесных деревьев и оканчивалась открытой лужайкой, на противоположном конце которой ждал белый-пребелый дворец – к подобным обычно в конце волшебных сказок приходят герои. В прошлом это была загородная вилла Роберта Уиндема, поэта эпохи романтизма, и вечер пятницы я провела в постели, читая в интернете его опусы о вечерах в саду. Оказывается, здесь гостили послы, королевские особы и Байрон. Раньше у леса стояли статуи, и в сумерках казалось, будто они шевелятся. Какой-то остряк написал, что на территории клиники проводятся языческие оргии с обилием пищи и вина. Сотрудники иронии не оценили, и статуи убрали.

У входа стояли курильщики, тянувшиеся в тенек, как цветы тянутся к солнцу. На объявлении в рамке я прочла, что в прошлом году здесь провели косметический ремонт, и предпочтение отдали цветам, символизирующим благополучие. Благополучие оказалось белым и розовым – именно в таких рубашках встречали посетителей на стойке регистрации.

– Здравствуйте, я приехала навестить своего брата, Гэбриела.

– Фамилию назовите, пожалуйста.

– Гэбриел Грейси.

– Боюсь, он занят.

– Занят?

– У него другой посетитель.

– И кто же?

– Разглашать эту информацию я не имею права. – И администратор приветливо улыбнулась.

– Может, я могу присоединиться к ним? – спросила я. – Я очень долго сюда ехала.

– По правилам разрешается только один посетитель.

– Да неужели? – спросила я, но сотрудница клиники по-прежнему улыбалась.

– Вы можете подождать.

Я ждала. Мимо прошли курильщики, таща за собой запах сигарет. Я листала старый журнал, который, кажется, весь состоял из рекламы домов да клиник пластической хирургии. Старый вентилятор, стоявший позади стойки администратора, медленно поворачивался из стороны в сторону, раздувая волосы сотрудницы. Где-то через полчаса мимо, кажется, спеша по важному делу, стремительно прошагал какой-то человек. В искусственном свете его бледная кожа блестела, как сырое мясо. На воротнике и манжетах остались пятна грязи. Поравнявшись со мной, он улыбнулся, как будто прекрасно знал, кто я такая. Как будто ждал, что я приду. Зубы его оказались безупречными – только они и выглядели здоровыми в этом, как мне показалось, угасающем человеке.

– Спасибо. Как всегда, – сказал он администратору и вышел на улицу, пряча глаза от полуденного солнца.

– Ваша очередь – обратилась ко мне сотрудница. – Он сам к вам выйдет.

Гэбриел шел по коридору неуверенной походкой. Его чистое бледное лицо не выражало никаких эмоций – как будто он побывал у похоронного гримера. Трикотажные брюки, разные носки и длинная-предлинная рубаха, застегнутая наглухо. Он схватился за рукава, как будто те могли от него убежать. Подойдя ко мне, снял очки и улыбнулся, глядя не в мои глаза, а куда-то рядом с ними. Его зрачки блуждали, отыскивая нужную точку.

– Ты нашла меня? – спросил он.

– Не без помощи Далилы. Как ты себя чувствуешь?

– Здесь опасно задавать такие вопросы. Может, выйдем?

– Даже не знаю. А можно?

– Я не прошу тебя помочь мне сбежать, если ты об этом.

Мы стояли рядом, я предложила ему руку. Он, к моему удивлению, принял ее и тяжело оперся на меня. Как одно неуклюжее существо, мы последовали по коридору вперед – к солнцу.

– Не выходите за пределы лужайки, пожалуйста, – предупредила администратор.

Гэбриел фыркнул.

– А отсюда что, правда можно сбежать? – спросила я.