Девушка по имени Йоханан Гелт

Она винила себя сразу в нескольких преступлениях, наотрез отказываясь принимать во внимание какие бы то ни было смягчающие обстоятельства. Болезнь матери? Борьба за свое место в школе? Нет-нет, мисс Маутсон, – говорила она себе, – даже такие обстоятельства не отменяют твою главную и святейшую обязанность: заботу о жизни и безопасности порученных тебе детей. О них ты и должна была думать в первую очередь – сначала о них, а потом уже о себе и о своей умирающей маме. Но ты занималась своими делами – и что получилось в итоге? Ужасающее насилие над невинной девочкой, позорное судилище над ее отцом и – как сатанинский венец этой неправдоподобно дикой трагедии – самоубийство Саманты.

Понятно, что после этого, мисс Маутсон, тебе не осталось ничего иного, кроме как попытаться защитить остальных детей ценой собственной жертвы. Потому что заказать убийство другого человека, сколь бы мерзок он ни был, означает пожертвовать собственной душой, навсегда заклеймить свой лоб позорным каиновым знаком. Сможешь ли ты жить с этим так, как жила прежде? Нет, не сможешь. Да если бы и смогла – куда тебе идти теперь, с волчьим билетом в компьютерах школьной системы, с написанной рукой Маккалифа характеристикой, где красуются обвинения в расизме и пособничестве террористам?

Так или примерно так говорила неумолимая судья Голди, обращаясь к мисс Маутсон, скорчившейся на скамье подсудимых. И мисс Маутсон, не возразив ни единым словом, сама попросила для себя смертный приговор. С одной лишь просьбой: позволить ей дожить до исполнения заказа. Позволить умереть, точно зная, что ее жертва принята, что она своими слабыми руками положила-таки свой малый камешек на пути катящегося в пропасть земного шара – чтобы хоть на мгновение, хоть на чуть-чуть задержать его безумный самоубийственный бег…

Мики ждал меня в мотеле.

– Почему так долго, Бетти? Что-то пошло не так?

Я бухнулась в кресло.

– Нет, милый, все в порядке. Учительница не врет, заказ справедлив. Даже справедлив в квадрате. Жалко ее.

– Ты помнишь правила, – сказал он. – Надо выслушать и другую сторону.

– Нет проблем, выслушаем. Что у тебя?

– Нужна твоя помощь. Не слишком устала?

– Не слишком, – соврала я.

Не знаю, что утомило меня больше – обычная бессонница из-за смены часовых поясов или депрессивная беседа с Голди Маутсон. Так или иначе, мой шарик сдулся: веки закрывались сами собой, а ноги гудели, будто только что отшагали два десятка километров. Это угнетало еще и потому, что Мики выглядел бодрым, как начинающий диктор дневных новостей.

– Тогда поехали, – он великодушно протянул руку, чтобы поднять меня с кресла.

– Куда?

– Сюрприз.

В машине я задремала и открыла глаза, лишь когда Мики выключил мотор. Мы стояли между двумя мусорными баками в темноватом переулке, который упирался в хорошо освещенную улицу – судя по всему, Мэйн-стрит шелдонского даунтауна. Я зевнула, едва не вывихнув скулу.

– Похоже на Бней-Брак. Это и есть твой сюрприз? Там мы тоже парковались между баками. Только не говори, что рав Каменецки переехал в Шелдон…

Мики рассмеялся:

– Люблю твои шуточки. А сейчас собери в кулак то, что осталось от Бетти Шварц, и выходи. Говорю же: нужна твоя помощь.

– Почему именно сегодня, Мики? – простонала я. – Нельзя подождать денек?

– Нельзя, девочка. Там видеокамеры на входе и в коридорах. Утром я завалил их сервер, но завтра могут починить. Давай, давай, вылезай.

Я вытащила себя из машины и поплелась вслед за мужем. На углу с главной улицей вертелись подростки хулиганистого вида – толкачи травы, порошка и таблеток. Тут же подпирал кирпичную стену парень постарше – «смотрящий», начальник доходного перекрестка. Мики прошел сквозь рой мальчишек без заминки, как тяжелый авианосец. Зато мне пришлось отбиваться от предложений купить «немножечко счастья», что лишний раз свидетельствовало о моем плачевно несчастном виде.

Мы миновали лавку, где торговали спиртным официально, и еще две, где наверняка продавали из-под прилавка. На краю тротуара, пьяно жестикулируя, сидели несколько мужчин. Райончик, что и говорить, был так себе. Я мысленно попросила прощения у Бней-Брака за неуместное сравнение.

– Пришли, – сказал Мики. – Вон там, напротив, дом в четыре этажа. Ты как, до четырех досчитать сможешь?

– Сам дурак, – обиделась я. – Ну, устала чуть-чуть. Джетлаг, с кем не бывает. Что надо сделать?

Он кивнул и скороговоркой объяснил, что от меня требуется. Мы пересекли улицу, вошли в подъезд и поднялись на второй этаж. Коридор был длинным и замусоренным. Я позвонила в нужную дверь, встав перед ней так, чтоб меня видели в глазок. Никто не ответил.

– Звони снова, – шепнул Мики.

На этот раз изнутри послышалось что-то вроде стона, затем – шарканье шагов и, наконец, хриплый женский голос:

– Кто?

– Социальная служба, – устало ответила я. – Вам положена добавка. Талоны на питание и на одежду.

Лязгнула цепочка, за нею – замок, и дверь отворилась. На пороге, держась за косяк, стояла – вернее, покачивалась – пожилая негритянка. Даже беглого взгляда на нее хватало, чтобы разглядеть безнадежную алкоголичку.

– Н-ну, давай свои талоны…