Дежурный после полуночи

Явно незаинтересованная ни в чём происходящем женщина молча кивнула на стоящие у стены стулья для посетителей. На двух из них сидели худощавый мужчина, едва перешагнувший полувековой юбилей, и чем-то смутно знакомая, тепло держащая его за руки молодая девушка.

– Сергей Владимирович, как самочувствие? Как первая ночь? – Николай взял карту больного, повесил на шею стетоскоп и сел на соседний стул.

– Матрасы у вас, будто из прошлого века! Пружины в спину впиваются! – недовольно пробурчал пациент.

– Разберёмся, – кивнул Николай и повернулся к уже вальяжно болтающей с кем-то по телефону дежурной. – Поменяйте матрас на третьей в шестнадцатой.

Женщина закатила глаза, нехотя отложила трубку в сторону и, едва сдержав возмущённый комментарий, удалилась в сторону санитарной.

– И еда у вас здесь невкусная! Пресная, как бумага! Я соли просил, а эта бабка всё талдычит: «вам нельзя» да «нельзя»!

– Давайте вернёмся в палату, и вы расскажете мне всё, что вас беспокоит, хорошо? – тепло усмехнулся Николай, помогая мужчине подняться.

– Ни черта за тридцать лет не поменялось… Всю жизнь к врачам не ходил – жил прекрасно. Одну ночь тут провёл – повеситься уже охота.

– Пойдём, пап, ещё успеешь всех построить, – девушка приобняла отца за плечо и слабо потянула по коридору. На мгновение как-то по-особенному сверкнув глазами, посетительница протянула вторую руку идущему рядом Николаю. – Я, кстати, Аня – дочь Сергея.

Мужчина замер. Всё вокруг вмиг стало казаться каким-то картонно-искусственным. Он уставился на знакомое, испуганное лицо, собранные в хвост золотистые волосы, глубокие изумрудные, отдающие таинственным блеском глаза и, едва выдохнув, тихо обречённо произнёс:

– Нет.

В ту же секунду весь этаж опустел, оставляя Николая и Аню вдвоём. Больше не было причитающего пациента и спешащей освободиться для продолжения телефонной беседы медсестры. Коридор не наполняла музыка из радио и привычные голоса посетителей.

– С каждым разом всё труднее… Теряю хватку, – девушка опечаленно осела на линолеумный пол, поджимая ноги и упираясь подбородком о колени.

Вновь вспомнивший всё Николай тоже – скорее рефлекторно, нежели намеренно – опустился у противоположной стены:

– В этот раз получилось убедительнее. Но зачем?

– Думаешь, нам обоим было бы лучше, не познакомься мы тогда? – игнорируя его вопрос, подняла глаза Аня. – Я бы не предложила тебя подвезти вечером после смены, мы бы не разговорились и не… И не влюбились бы. И пускай я бы точно так же умерла в конечном счёте – но ты бы не страдал и не винил себя. А я не была бы вынуждена преследовать тебя до конца времён.

– Нет, – даже не думая, припечатал Николай с нерушимой уверенностью. – Ни за что! Но, прошу, скажи мне, что происходит? Я не понимаю!

В душе начало нарастать волнение, со стен попадали дурацкие рамки и информационные доски, обнажая уже видимую множество раз до этого метафизическую головоломку.

– Не бойся, – поджав губу, Аня протянула руку. Теряющий понимание происходящего мужчина резко отдёрнулся, подобно загнанному в угол зверю, но тут же, сам того не желая, застыл на месте. Холодная ладонь опустилась на лоб, а женские губы вновь коснулись его собственных. – Так будет лучше.

За спиной захлопнулись автоматические двери недавно построенной пятиэтажки.

– Хорошего вечера! – бросили на прощанье коллеги, быстрым шагом направляясь к служебной парковке. Николай одобрительно махнул рукой в ответ, но тотчас с сомнением оглядел опустевшее крыльцо. Твёрдое ощущение жамевю[4] поднялось в сердце при взгляде на прекрасно знакомые входные двери. Но возникшие подозрения быстро угасли, мужчина облегчённо тряхнул головой и энергично зашагал по неровному асфальту в сторону железнодорожной станции.

Преодолев распахнутую калитку проходной и попрощавшись с дежурившим где-то в недрах предвечернего сна сторожем, Николай вновь замер: теперь внутри зазвучали совсем иные чувства. Узенький тротуар улицы растворялся за крутым поворотом. По бокам от дорожки расположились чуть наклонённый заасфальтированный проезд и чёрный кованый забор больничного комплекса. Всё как всегда, но… Чего-то точно не хватало. Мужчина проверил карманы: телефон, ключи и документы на месте. Экран мобильного издевательски моргнул датой: «22 мая». Николай напоследок вновь огляделся и, решив, что все ощущения – это просто влияние недосыпа, устало потёр ноющие глаза. Развернувшись на узеньком тротуаре, мужчина зашагал в сторону небольшого сквера, за которым лежала железнодорожная станция.

Всего пару недель как зацветшие берёзы охотно сбрасывали пыльцу, которую тёплый ветер тут же разносил по всей округе. На скамейках, обсуждая какие-то очередные новости, сидели пенсионеры, а на бордюрах – слушающие музыку из колонок школьники. Пройдя сквозь парк по укрытым листьями аллеям, Николай вышел к дороге, за которой виднелись кассы и старая высоченная лестница на перрон. Преодолев зебру, мужчина достал безлимитный билет и уже готовился приступить к долгому подъёму, как вдруг увидел девушку, стоящую на полпути наверху и увлечённо оглядывающую уходящие вдаль рельсы.