Дьявол в ее постели

Она не знала, что – или кто – должен появиться из темноты; и уж точно не ожидала, что это будет лорд-канцлер!

Бежал от Секретной службы? Или тайные слуги Совета, окопавшиеся и там, передали его этому могущественному и опасному человеку?

Как ни презирала Франческа сэра Хьюберта, сейчас ее сердце сжалось от сострадания. Не потому, что простила его тяжкие грехи – просто сейчас он выглядел совсем жалким. Было невыносимо видеть человека, чья власть еще недавно не уступала могуществу премьер-министра, главу над всеми судами в Великобритании, обнаженного и под конвоем.

Тело у лорда-канцлера оказалось пухлое, словно у младенца, на удивление гладкое для его возраста, с выступающим круглым животиком, складками и ямочками в местах сочленения суставов. На нем не было ни веревок, ни наручников, ни кандалов. «Олени» к нему не прикасались; казалось даже, что лорд-канцлер возглавляет их процессию. Он шел по направлению к хорам; члены Кровавого Совета расступались перед ним и смыкали ряды у него за спиной, словно море, потревоженное кораблем.

Стыдясь своего любопытства, Франческа все же не могла оторвать глаз от этой фантасмагорической картины. Снова незаметно нащупала кинжал в рукаве – и ждала, что будет дальше.

Лорд-канцлер заговорил:

– Как член Триады, смиренно отдаю себя на волю прайда. Мы признаем слабых добычей сильных. Наш путь – изгонять из своих рядов каждого, кто нас подвел. Увы, я подверг Совет опасности, выдал непосвященным наши тайны и, согласно нашим законам и обычаям, должен заплатить за это жизнью.

– Каково твое желание? – вопросил Кенуэй, и его громовой голос эхом отдался от стен и высокого сводчатого потолка.

– Отдаю себя во власть священной семерки. Я готов стать сосудом служения. Тем, что укрепит связь между нами. Пусть мои действия обновят наши обеты, обращенные к Predonius Primus.

Predonius Primus? Франческа порылась в памяти, припоминая латынь. «Верховный хищник»!

Кенуэй повернулся к собранию.

– Действия этого… – он сделал паузу, окинув Хьюберта презрительным взглядом, – …человека лишили нас жертвоприношений. Ритуал Служения всегда включал в себя жертву невинности. И крови. К несчастью, сегодня осталась лишь одна: невинность нам более не доступна. Но… Хьюберт, предложи что-либо иное и искупи свое преступление.

Франческа следила за происходящим, до боли закусив губу.

Чем способен сэр Хьюберт искупить свои преступления? В этом человеке не осталось ничего достойного, ничего доброго. Он был винтиком в машине, погубившей обитателей Мон-Клэра. Он похищал девочек и держал их, как собак, на цепи в катакомбах под особняком Сесилии. Бесчисленное множество раз он извращал правосудие и выносил неправедные приговоры в своих интересах и, судя по всему, в интересах Кровавого Совета.

Если бы он повесился в тюрьме, она не перестала бы спать спокойно.

Почему же теперь у нее дрожат колени?

– Взамен невинности ты предлагаешь нам себя? Что ж, да будет твоя жертва сочтена достойной.

– Да будет так. – Хьюберт склонил голову, и Кенуэй опустил ладонь ему на макушку, словно папа римский на голову кающегося грешника.

Франческа приготовилась к худшему. Мысли пустились вскачь. Что произойдет? Он убьет себя? Совершит ритуальное самоубийство перед толпой зрителей?

Или Кенуэй заколет его у всех на глазах?

Что же ей делать?

Она должна просто наблюдать. Но сможет ли стать покорной свидетельницей убийства? Или самоубийства?

Она зашла слишком далеко! И одна здесь, совсем одна…

В этот миг Франческа остро ощутила, как ей не хватает Чандлера. Они расстались врагами, но здесь он сражался бы на ее стороне, в этом она не сомневалась ни на секунду.

Кенуэй извлек из складок мантии кинжал и протянул лорду-канцлеру. Тот принял его почти с благодарностью.

Франческа напряглась, готовая к худшему. Она знала, что сегодняшняя ночь будет странной, скорее всего, опасной. Вот и настал миг, на который она надеялась и которого страшилась: она станет свидетельницей того, что сможет использовать против них. Именно это требуется от тайного агента, проникшего в стан врага.

Значит, надо молчать.

Лорд-канцлер полоснул себя кинжалом по предплечью. Несколько человек в толпе ахнули; другие стояли молча и неподвижно. Хлынула кровь, но совсем не таким бурным потоком, как боялась Франческа.

Рана не смертельна!

Лорд-канцлер приставил окровавленное острие к бледной пухлой груди и вывел на ней кровью какую-то сложную закорючку – кажется, трехголового змея. Когда закончил с этим, пышногрудая служанка, подбежав, перевязала ему руку. Стражи с оленьими головами забрали кинжал и проводили лорда-канцлера до дверей.

Он скрылся в темном коридоре, а они закрыли за ним дверь и вернулись к толпе, и струнные на хорах вновь заиграли медленную чувственную мелодию.

«Ну и жертвоприношение!» Франческа закатила глаза и испустила громкий вздох, сама не понимая, чего в нем больше – облегчения или разочарования.

Что ж, если здесь вообще стоит расслабляться, сейчас, пожалуй, самое время. Слава богу, ей не придется смотреть, как кто-то умирает!