Дионис преследуемый

Обретение нуминозного опыта происходит через столкновение с Архетипом, но, подразумевая опыт человека, мы уточняем, что он соприкасается не с самим Архетипом, а с архетипическим образом, т. е. с Архетипом, окутанным некой ментальной материей. Нуминозный опыт есть открытие и обнаружение вертикальной оси между антропологическим траектом и сферой Божественного, дрожь сокрытых и незримо явленных богов, переходящая в дрожь открытого Сакральному человека. С. Л. Бутина-Шабаль в

книге «Античная метафизика: страсти по бесплотному»¹⁵⁸ называет ментальную материю, посредством которой мы соприкасаемся с Архетипом, «кромкой тверди над бездной, которая должна дать индивиду, отдельному человеческому бытию, возможность спастись из этой встречи». Столкновение с чистым Архетипом, Архетипом предельно обнаженным, открытым, представляет угрозу телесному бытию. Архетип есть то, что неминуемо подвергает телесное тотальной деструкции, Архетип (но не архетипический образ) есть не созерцаемое, но испепеляющее, поэтому между ним и [аутентично экзистирующим] антропологическим траектом встает образ («одежда Архетипа», как «миф — одежда мистерии», по словам Д. Мережковского). Архетипический образ — проявление Аполлонического начала, полагающего границу («ничего сверх меры»), переход которой (вторжение в Дионисийское) грозил бы человеку безумием, разрушением телесного, экстатическим танцем-к-смерти. Таким образом, мы переживаем нуминозный опыт, находясь в сфере Аполлонической [спасительной] иллюзии, уберегающей телесное от распада; экстаз означал бы разрыв с тонкой божественной фальсификацией и погружение в Дионисийское, где сам Дионис дарует не только опыт присутствия «живого бога», но и предстает как «Человекотерзатель» (anthroporrhaistus), бог посвящений. Разница между Аполлони-ческим и Дионисийским опытами нуминозного принципиальна. Через Дионисийский опыт проходили опьяненные своим богом греческие эпопты (греч, «созерцатель таинства», посвященный).

Сократ в диалоге «Федр» выделяет четыре типа божественного неистовства (безумия), предваряя сию классификацию замечанием: «величайшие для нас блага возникают от неистовства, правда, когда оно [неистовство] уделяется нам как божий дар»:

- Пророческое неистовство, чьим покровителем назван Аполлон,

- Ритуальное и, мы бы даже сказали, мистериальное неистовство, находящееся под покровительством Диониса,

- Творческое неистовство, приходящее от Муз,

- Любовное неистовство, даруемое Эротом и Афродитой.

Мы остановимся главным образом на втором, дионисийском виде безумия, и отметим, что оно должно рассматриваться с двух позиций: либо как дар бога Диониса, либо как его проклятие и наказание. На основании этого различия Вяч. Иванов пришел к концепции «правого безумия» и «левого безумия». Обратимся к известной легенде о предводителе фессалийских воинств Эври-пиле в изложении Иванова:

«Есть древний миф. Когда богатыри эллинские делили добычу и плен Трои, — темный жребий выметнул Эврипил, предводитель фессалийских воинств. Ярая Кассандра ринула к ногам победителей, с порога пылающих сокровищниц царских, славную, издревле замкнутую скрыню, работу Гефэста. Сам Зевс дал ее некогда старому Дардану, строителю Трои, в дар — залогом божественного отчества. Промыслом тайного бога досталась ветхая святыня бранною мздой фессалийцу. Напрасно убеждают Эврипила товарищи-вожди стеречься козней неистовой пророчицы: лучше повергнуть ему свой дар на дно Скамандра. Но Эврипил горит изведать таинственный жребий, уносит ковчег — и, развернув, видит при отблесках пожара — не брадатого мужа в гробу, увенчанного раскидистыми ветвями, — деревянный, смоковничный идол царя Диониса в стародавней раке. Едва глянул герой на образ бога, как разум его помутился»¹⁵⁹.