Дионис преследуемый

В этих словах слышится голос титанических первопредков, богоборцев, вздумавших восстать на Олимп. Кормилица также признается, что не раз видела, как Медея грозила богам. Сенека называет Медею «кровавой менадой». Как мы знаем, менады всегда считались спутницами Диониса. Именно это способно ввести нас в заблуждение и дать основания предположить связь Медеи с Дионисийским Началом. Однако не следует забывать, что изначально менады имели непосредственное отношение к культу темной богини, и жрица Гекаты Медея, безусловно, связана именно с Великой Матерью. Иными словами, Медея — не дионисийская, а прадионисийская менада. О прадионисийском корне менад — и для нас это ключ к загадке Медеи — пишет Вяч. Иванов. Он утверждает, что к прадионисийским менадам мы можем, к примеру, отнести Эриний (к ним, наряду с Гелиосом и Гекатой, взывает Медея). «Изначальный женский культ парнасских фиад и ки-феронских менад был оргиастическим и человекоубийственным служением той же подземной богине Ночи (Nyx), которая чтилась и в беотийских Феспиях как один из аспектов Матери-Земли, Геи»²⁸⁰, — пишет Вяч. Иванов, подчеркивая, что подлинное имя этого женского божества хранилось в тайне. И это божество древнее самого Диониса, как древнее Диониса загадочные менады.

Поразительно, что Иванов оказывается почти единственным, кто подчеркивает, что служителями женского хтонического божества были не только менады, но и титаны; как те, так и другие, всегда разрывают своих жертв; как те, так и другие — «суть хаотические силы женского материального первоначала (Матери-Земли)». В трагедии «Медея» Сенека не пытается ни оправдать, ни осудить преступление жрицы Гекаты, напротив, он углубляется не в психологизм, как Еврипид, а в мистерию, выявляя хто-ническую природу Медеи. Мы приводим здесь довольно большой фрагмент из произведения Сенеки, где Медея предстает как черная прадионисийская менада, что, определенно позволяет нам рассматривать этот трагический образ в контексте Логоса Великой Матери.

Входит Медея, поющая заклинанья.

Медея

740 Внемли мне, народ безмолвный, и богов загробных сонм,

И слепой извечный Хаос, и в жилище Дита мрак!

Души, что в пещерах смерти, в Тартаре заточены, —

Все на свадьбу поспешите! Пусть прервется ваша казнь!

Иксион, ступи на землю: не кружится колесо.

Из Пирены свежей влаги зачерпнуть приди, Тантал!

Пусть лишь новый тесть Ясона кару понесет страшней:

Пусть по острым скалам камень вниз Сизифа увлечет.

Вас, кого без дна сосуды тщетным тяготят трудом,

Данаиды, кличу: ныне дело есть для ваших рук.

750 Ты приди, светило ночи, на заклятия мои,

280

Иванов Вяч. Дионис и прадионисийство. СПб.: Алетейя, 1994. С. 38.

В худшем из твоих обличий, тройственным грозя челом. Обычай наш блюдя, простоволосая,

Босая, обошла я рощи тайные,

Из облаков сухих я ливни вызвала,

Вернула море вспять, и побежденные Валы свои обратно Океан погнал.

Попрала я законы мироздания:

Средь звезд сияло солнце и Медведицы Коснулись моря. Ход времен смешала я:

760 От чар моих цвела пустыня знойная И урожай зимой Церера видела.

К истокам Фасис бурный бег направил свой,

И многоустый Истр смирил течение,

Вдоль берегов скользя волной ленивою.

Чу, загремел прибой, все море вздыбилось,

Хоть ветер и молчит; и роща древняя Листы по моему веленью сбросила,

Сам Феб остановился, путь прервав дневной,

Гиады от моей волшбы колеблются, —

770 Пора, о Феба! К таинствам приди своим!

Тебе кровавых девять плетениц плету,

Узлы скрепивши змеями.

Тебе — Тифона члены, посягавшего Низвергнуть власть Юпитера.

Вот кровь, что перед смертью Деянире дал Коварный перевозчик Несс.

А этот пепел взял с костра Этейского:

Впитал он Геркулесов яд.

Вот любящей сестры, жестокой матери 780 Алфеи головня лежит.

Вот эти перья гарпия оставила,

От Зета убегавшая,

А эти с крыльев стимфалид, лернейскою Стрелой сраженных, падали.

Но алтари звучат, дрожат треножники —

Ты здесь, о благосклонная!

Вижу Тривии здесь проворных коней,

Не тех, что она, кругла и ясна,

Догоняет всю ночь, но тех, на каких,

790 Опечалив лик, натянув повода,

На мучительный зов фессалийских чар Приближалась к земле. Пусть же тьму озарит Печальным лучом тусклый светоч твой.

Новый ужас пролей в сердца людей,

Пусть в помощь тебе, Диктинна, звучит Драгоценная медь — коринфский сплав.

Для тебя обряд мы правим святой На кровавой траве, для тебя горит 800 Полночным огнем мрачный факел, с костра Погребального взят, для тебя чело Запрокинула я и плач начала,

Для тебя, словно чин похоронный блюдя, Распустила власы, их повязкой стянув,

Для тебя сотрясла я печальную ветвь,

Ее омочив в стигийской воде,

Обнажила грудь, священным ножом Стала руки терзать. Пусть каплями кровь Течет на алтарь; привыкай, моя длань,

Железо держать и любимую кровь 810 Терпеть научись: священный сок Пролила я из ран.

Коль пеняешь ты, что так часто звала Персеида, тебя, — о прощенье молю;

Причина одна тому, что твой Многократно лук призывала я,

Одна лишь: Ясон.

Ты сама напитай для Креусы плащ,

Чтоб, едва она возьмет этот дар,

До мозга костей проскользнул огонь,

820 Который теперь, таясь до поры,