Длиной в неизвестность

Юра, как и обещал, пришел через неполные пятнадцать минут. Ему удалось принести пиццу горячей — аромат быстро разнесся по коридору и проник в комнаты. Желудок потребовал срочности, и Тору, изнемогая от резко накатившего голода, стал из вежливости ждать, пока Юра приведёт себя в порядок. Он двигался непозволительно неторопливо, будто проверял терпение и выносливость. Он никогда не отличался медлительностью, но сейчас уже минуту выбирал подходящий крючок для куртки — перевешивал её с одного на другой, приглядывался и снова перевешивал, иногда посматривая в сторону перешагивающего с ноги на ногу Тору.

— Куда можно поставить обувь?

Тору шумно выдохнул, кивнув на угол прихожей. Проверку терпения он мог вот-вот провалить.

— Не пойми неправильно, я просто пытаюсь поразить Анну Николаевну, — посмеялся Юра, бережно ставя ботинки в указанное место. — Представь: она придёт, а тут всё так красиво. Это же сразу плюс двести к моей репутации. Надо, кстати, ботинки почистить — на улице такая мерзость.

Не выдержав, Тору схватил Юру за плечи и поволок в ванную.

— Моешь руки, полотенце — красное, а потом — на кухню.

Коробка с пиццей стояла посреди стола. Пакет Тору убрал в выдвижной ящик — наверняка пригодится позже. Он смотрел на прячущий аромат картон и не решался поднять крышку. Это чувство напомнило ему тот самый момент из детства, когда ждёшь праздника, а после — боишься его наступления, потому что это испортит впечатление от долгого предвкушения.

— Ну и чего?

Юра стоял на пороге кухни и смотрел на душевные метания Тору. Зайдя внутрь, он на ходу снял свитер и бросил его на соседний стул.

— Не против?

Тору промолчал, достал тёрку и сыр и поставил их перед Юрой.

— Держи слово до конца.

Юра пожал плечами и принялся послушно тереть. Вены на его кисти набухли и напряглись, Тору уставился на них, краем глаза успевая заметить, как плавился упавший на пиццу сыр.

— Хватит?

Тору кивнул, даже не взглянув в сторону еды. Как он и думал: к пицце пропал всякий интерес и теперь на неё хотелось смотреть с состраданием. Совсем как в детстве. Мать, исполняющая его давние мечты, не вызывала ничего, кроме сожаления, жалости и тоски.

— Ешь. Ты первый.

Тору лениво взял кусок пиццы, тот посмотрел на него с ненавистью и мольбой.

— Да нормальная она, что ты опять придумал, параноик?

— Не параноик, ничего такого не подтвердили, — насмешливо-возмущённо отметил Тору и попробовал пиццу. Вкусно. Но не настолько, чтобы ещё раз испытать пережитое у врача унижение.

Однако то, что Юра в самом деле сдержал слово, заставляло смотреть на ситуацию иначе.

Они осилили чуть меньше двух третей, остальное Тору предложил оставить его матери как плату за милосердие. В такие моменты он всё больше хотел начать зарабатывать, но понимал, что дохода от подработок в любом случае не хватит на съём жилья. Жизнь из позиции «всё или ничего» до сих пор не привела к хорошему результату и побуждала к действиям. Всё, чтобы продлить себе срок игры и по-другому пройти выбранный путь.

— Научи меня писать коды.

Просьба звучала нелепо и больше походила на крик отчаяния уставшего махать шваброй уборщика. Наверняка в душе Юра посмеялся над ним, хотя и не произнёс ничего вслух.

— Из меня не очень программист, — признался он, — а учитель ещё хуже.

— Но тебе же платят.

Конечно, Юра не захочет его учить: иногда у него не было свободного времени даже на сон, поэтому тратить силы на такой ненадёжный проект было бы неоправданным расточительством.

— Это стечение обстоятельств.

— А дизайн?

— Ты видел, что я делаю? — Юра посмотрел на него, вопросительно подняв бровь. — Это даже не дизайн. В детских расскрасках больше творчества.

— А мои картины можно продать?

— Без вопросов.

— Мама считает их безвкусными.

— Показательно, — пожал плечами Юра, — я налью себе водички?

Тору почувствовал себя отвратительным хозяином. Как можно было настолько рассеянно не позаботиться о госте? Да кто захочет прийти к нему в следующий раз?

— Я могу заварить чай, — предложил он, попытавшись загладить вину.

— Давай так, — согласился Юра, — а насчёт картин подумай. Ты и побольше моего заработаешь. А у меня, кстати, есть несколько знакомых, которые могли бы заинтересоваться. Я тогда спрошу, а там посмотрим.

— Правда? — отвлекшись, Тору насыпал в чайник лишнюю порцию заварки, махнул рукой и залил её водой.

— Только если пообещаешь достать мне бесплатное приглашение на выставку, когда станешь богатым и известным.

— Я и так подарил тебе несколько картин, — напомнил Тору, легко ткнув локтем ему в плечо, — если я стану известным, ты сможешь продать их за большую сумму.

— Это инвестиции.

— Не называй моё творчество инвестицией, — обиженно сказал Тору, — я хочу, чтобы кто-то оценил мой внутренний мир.

— Патан.

— Задолго до патана. Уже поздно, когда патан, а мои картины так и не увидят свет. Кто вообще будет этим заниматься, когда я умру? Маме будет стыдно признаться, что это моё, даже если при жизни я получу славу. А ты…а тебе и подавно, ты же будущий врач. Или программист.

— Рано, — перебил Юра.

— Что?