Дневник парижского горожанина

257. Далее, парижане весьма поражены были тем, что король и герцог Бургундский, будучи в Сен-Дени в сопровождении немалого количества латников, не пришли на помощь Понтуазу, когда городу случилось попасть в руки [англичан], а вместо того, на следующий за тем день, избавившись от всего, что могло задержать их в пути, они отошли к Шарентонскому мосту и далее к Ланьи[804], и будучи в непосредственной близости от Парижа, проследовали прочь, не посетив сам город, по каковой причине парижане были пришли в великое смятение и весьма раздосадованы, ибо все происходящее напоминало едино паническое бегство прочь от англичан, каковым они вызвали к себе великое негодование как парижан, так и прочих жителей королевства, ибо в сказанное время во всем Париже не нашлось ни единого рыцаря, ни единого славного военачальника или же капитана, способного противостоять англичанам[805], на то лишь отважились прево Парижа и купеческий прево, не привыкшие держать в руках оружие. Англичане же, прекрасно осведомленные о том, что город охраняется едино лишь ополчением, ибо в самом Париже и вне его у них не было недостатка в друзьях и соглядатаях, в канун праздника Св. Лаврентия приблизились к городу, к самим его стенам, не встретив в том никакого сопротивления, но при том, не решились осадить Париж, из страха перед ополчением, ибо сумели разглядеть на стенах вооруженных людей, готовых защищать город. Сказанное же ополчение рвалось прочь из города, желая атаковать англичан в поле, однако, власть предержащие не позволили никому выйти за ворота. Англичане, уверившись в том, ушли прочь, убивая, грабя, опустошая все вокруг, забирая людей в плен ради выкупа, на следующий же день, в праздник Св. Лаврентия, вернулись и вновь дошли до самых стен Парижа, а затем вернулись в Понтуаз[806].

258. Далее, в день Св. Лаврентия[807] гремел гром и сверкали молнии, и буря была жесточайшей из всех, каковые только были виданы на человеческой памяти, и дождь лил с не меньшей силой, и сказанная буря не прекращалась в течение IIII часов. По этой же причине все вокруг преисполнились опасения, что [разразилась] война между Господом Нашим и Врагом [Рода Человеческого][808].

259. Далее, XII дней спустя или [около того], мясники вновь принялись восстанавливать Большую Бойню. В сказанное же время не было иных новостей, кроме как о злодеяниях, каковые англичане творили во Франции, продолжая изо дня в день они захватывать города и замки, и по их вине королевство французское весьма обеднело и обезлюдело, ибо они отправляли в Англию все [захваченное].

260. …таковым образом[809], великие же сеньоры Франции ныне же преданы были в руки англичан, по вине присущей им гордыни, за богохульства, каковые они изрыгали по сто раз на дню, за грабительство церквей, за то что имели обыкновение в пятницу угощаться мясом[810], а также насиловать девиц и женщин, и монахинь, и поджаривать мужчин и детей, коротко говоря, я твердо уверен, что даже римские тираны, как то Нерон[811], Диоклетиан[812], Деций[813] и прочие не совершили столько зла, сколь то они совершили и продолжают вершить. Все злодеяния, перечисленные выше, обрекающие душу а вечное проклятие, как то известно всякому, счастливо избегнули человеческого правосудия; касательно правосудия Господня я не буду вести речей, ибо так случилось, что Богиня Раздора, вкупе с отцом своим — Сатаной, каковым они преданы душой и телом — их же подвигла на жалкое предательство, и гнусное свершение[814], по причине какового все королевство ввергнуто будет в пучину погибели, ежели Господь в милости своей не подвигнет их к раскаянию [в сказанном преступлении], и не воспретит им отныне вершить зло касательно кого бы то ни было, как то им было свойственно ранее, ибо по причине их чудовищных злодеяний, о каковых сказано было выше, ныне народ гибнет в городах и в открытом поле от голода и мороза. Ибо едва им случилось свершить гнусную расправу над добрым герцогом, все бывшие в гарнизонах немедля оставили службу и разбежались во все стороны, грабя, мародерствуя, поджигая, хватая людей с целью выкупа, и посему все немедля вздорожало так, что зерно, каковое ранее строило не больше чем XL парижских солей, вскоре после того поднялось в цене до VI или даже VII франков, [а за сетье гороха или бобов требовали уже X или XII франков], сыр, яйца, масло, чеснок, лук, дрова, мясо, коротко говоря, все, что необходимо для жизни [взрослому] человеку, [животному], или ребенку, все поднялось в цене настолько, что даже за малую связку дров из сотни поленьев, ныне просили по III франка. По причине столь великой дороговизны, приказано было вырубить Венсенский лес[815], а за моль дров просили по XVI или даже XVIII парижских солей, в то время как моль состоял ныне из XXXII поленьев и не более того, за сумку угля теперь следовало отдать III франка, каковая же сумка, [ничем не худшая] ранее стоила V или же VI солей.