Дневник парижского горожанина

404. Тогда же отряд, приблизившийся раннее к войску регента, оставался в сказанном положении вплоть до того времени, как пешее войско сумело удалиться прочь на III или же IIII больших лье[1187], после чего они весьма весьма споро вскочили в седла[1188] и поспешили прочь вслед за прочими, отступавшими в направлении на Перш[1189], сказанный же день пришелся на понедельник, в канун праздника Св. Девы[1190], каковой пришелся на середину августа тысяча IIIIc XXIIII года. На подступах к Вернею[1191] что в Перше, они замыслили великое коварство, ибо в их рядах обреталось множество шотландцев[1192], служивших у них по найму, каковые шотландцы весьма хорошо владели языком, употребляемым в Англии. Им же связали руки и привязали к лошадиным хвостам, измазав кровью, словно бы от ран, их руки и лица, и в таковом виде доставили в Вернею, сказанные же шотландцы вопили и возглашали громкими голосами на английском языке «Сколь нам выпало пережить в этот злополучный день! Когда же прекратятся наши страдания!» Когда же англичанам, обретавшимся в городе, явилось зрелище сказанных фальшивых страданий, они были тем весьма поражены, и заперли ворота и поспешили на стены, дабы защитить город. Арманьяки, завидев это, явили им им сира де Торси[1193], связанного как и прочие, столь же обманным образом, объявив во всеуслышание, что все английское рыцарство этим же днем полегло под Иври, и дабы они оставили бесполезное сопротивление, и не ждали помощи, каковая никогда не придет, это же подтверждали те, кто складно говорил по-английски и клялся в истинности сказанного. Англичане же не знали как им поступить, ибо полагали сира де Торси рыцарем весьма добрым и честным, [в прежние времена] обретавшимся при регенте, а также при виде прочих, привязанных к лошадиным хвостам, каковые говорили на их языке и в один голос подтверждали сказанное. По этой же причине, а также потому, что в крепости недостаточно было припасов, они постановили сдаться, при том, что им сохранена будет жизнь, это же им было обещано. Однако, едва оказавшись в городе, арманьяки принялись бесчинствовать, обрекая на смерть любого, попадавшего им в руки, не исключая женщин и детей, и расположились в городе, вместе со своим обозом. Те же, кому посчастливилось ускользнуть, бежали прочь кто куда мог, спеша оказаться как можно дальше, часть же из них достигла расположения войска регента; сказанное же войско было весьма поражено, при виде торжествующих солдат противной стороны. Те же пересказывая регенту свою историю, объявили, что притворились бегущими, дабы тот позволил своим солдатам покинуть укрепленную позицию, и ради того устроили подобную хитрость. Регент же, досконально выспросив их о случившемся, отправил [своих людей] говорить с теми, кто заперся в крепости, и пожелал узнать, что они намерены предпринять, угрожая им притом злой смертью, ежели они не сдадутся на его милость, посему они постановили сдаться без всяких на то условий, он же приказал некоторых из них повесить[1194], но большую часть из них отпустить прочь, и те вновь принялись бесчинствовать, не останавливаясь до самого конца названной гнусной войны.