Дневник парижского горожанина

428. Далее, в сказанном же месяце арманьяки оставили Рошфор[1267], где осаждены были нашими людьми[1268], и подступали к городу вчетверо более, чем у нас было людей[1269], желая вынудить их снять осаду. Однако, завидев, что люди наши выстроены были весьма правильным порядком, арманьяки не решились к ним приблизиться, и лишь с далекого расстояния весьма жестоко их обстреляли, в то время как те ответили им равным к тому образом, в особенности же отличились парижане, которые своими выстрелами причинили им весьма тяжкий урон, посему же множество арманьяков получили ранения, также как бывшие на нашей стороне. Однако, едва арманьяки завидели, сколь велика у наших людей воля к сопротивлению, и готовность стоять до конца, они переполнились страхом, и со всей поспешностью избавились от поклажи, с ними бывшей, и сделали вид, будто собираются вернуться в Рошфор, но поступили иначе — подожгли запасы зерна и сала, и прочего добра, каковые не могли унести с собой, дабы [нашим людям] ничего не досталось[1270], и завидев наконец, что пламя поднялось столь высоко, что потушить его уже не будет возможно, отбыли прочь, ничего более не предприняв. В скором времени после того, наши люди вошли в город и не нашли в нем ничего кроме стен[1271], после чего разошлись каждый к себе.

429. Далее, в это же время открыты были ворота Монмартр[1272], случилось же это в сентябре месяце, в то время как в октябре сооружен был подъемный мост.

430. Далее, в это же время в Париже ходили монеты, именуемые «плаки»[1273], стоимостью в XII парижских денье, каковые деньги выпущены были по приказу герцога Бургундского, все же ими располагали в большем или меньшем количестве. Когда же о том стало известно, в субботу, на XII день ноября тысяча IIIIc XXV года в Париже приказано было объявить, что отныне деньги, за каковые плачено было по IX дублей, будут приниматься за VIII, по каковой причине в городе случился великий ропот, но страдания следует принимать молча, сколь бы сердцу не было больно от того.

1426

431. Далее, на первой неделе января тысяча IIIIc и XXVI года, парижский рабочий люд горько жаловался на разбойников и грабителей, каковые рыскали вокруг города на расстоянии XII, XVI, XX лье от города или около того, и творили столь великие бесчинства, что никто не мог их в достаточной мере описать. Они же не принадлежали никакой стороне, и не выступали ни под каким знаменем[1274], и были едино бедными дворянами, днем и ночью предававшимися разбою. Когда же сказанные жалобы дошли до ушей прево, он же снарядил для того LX солдат из парижского ополчения, владевших луками и арбалетами, и весьма поспешно выступил во главе отряда в направлении, где, как то утверждали, находилось их логово, и не прошло и VIII дней как захватили в плен более IIc человек, и отправили их в разные тюрьмы в добрых городах, бывших от того поблизости. В среду же, на IX день января месяца тысяча IIIIc и XXVI года, в Париж доставлено было около XX пленников или около того, каковых везли на двух самых больших телегах[1275], каковые только смогли разыскать.

432. Далее, в это же время война между братом регента и герцогом Бургундским продолжалась беспеременно, и между фламандцами и англичанами, державшими сторону брата регента, произошло множество стычек[1276].

433. Далее, во время, на каковое пришлась середина Великого Поста, в канун праздника Св. Бенедикта[1277] или около того, приказано было объявить в Париже о переизбытке свежей сельди[1278], каковую действительно доставили в Париж в весьма изрядном количестве.

434. Далее, в это же время в продаже был весьма добрый горох, какового раньше не случалось, в то время как за бушель просили III блана или же XIV денье, бобы же[1279] продавались по X или же по XII денье.

435. Далее, в это же время англичане и бретонцы начали войну между собой[1280], англичане же [заняли] город Сен-Жам-де-Беврон, и весьма укрепили таковой и снабдили его же всеми необходимыми припасами, тогда же как бретонцы в марте подступили к нему с осадой, и оставались там пока не прошел праздник Пасхи, это же произошло в тысяча IIII и XXVI году, и вели переговоры друг с другом, не обменявшись ни единым выстрелом[1281], в то время как в народе говорили, будто некие бретонские епископы[1282], имеющие там весьма большой вес, или некто иной, получили за это немало денег, в то время как бретонцы были таковым весьма недовольны, при том что на этот раз предпочли смолчать.

436. Далее, в это же время возобновилась война между герцогом Бургундских и братом регента Франции, и посему объявлена была весьма великая талья[1283], каковая весьма обременила мелкий люд.