Дни страха, или Пир горой

Болит душа, ей душно в духоте годов, столетий, порою слышу ее скулеж и завыванье, может болен? Проблемы приходят, и хлопает дверь, внутри меня не засыпают предчувствие и волшебство. Ищу спасение в пустоте квартиры, хожу за тридевять земель из угла в угол, упирая глаза в бессмысленный рисунок пола. Наступление темноты, битва телевизионных магов, сетевой гуру обесценивает души.

Ночью, только звёзды, равнодушная даль или простор, может глубина, безбрежность, пешим ходом этого не осилить. Слышна отчётливая песня комара, блуждающего в целенаправленном поиске крови, я наливаю ему стакан, пусть захлебнется и утонет. Телефонный звонок, голос, не слышащий моего шёпота. Продай кольцо нибелунгов и в ипотеку квартиру возьми, смысл жизни обрести свой угол в лабиринте. Мой нибелунг смеется и мурлычет, ему плевать в запасе девять жизней.

Интеллект полезен, ты создаешь и созидаешь, пылко увлечен. Осознанно ты в руки человека отдаешь орудие, в котором он дубину только видит, какое благо приносит интеллект? Болезнь прогрессирует, заполняя клетки заразным гноем, порождая долгий шлейф разочарования и безразличия.

Громадный мир исчез, издох, остался каменистый остров, последний приют для прокаженных. Яма, лишенная окон разбитых и ветра, теперь там лампадка коптит и покой алтаря. Постоянное одиночество в мыслях, фигуры замотанные в мешковину, они серьезны в рассуждениях, красноречивы в молчании. Их участь предопределена, далее бог.

Отрешенное лицо выгоревшая синева глаз, онемевшие пальцы зарываются в шерсть пугливой львиноголовой собачонки. Ожидание, спекшаяся кожа уродливых рук, рыхлое тело волдыря готового лопнуть, выдавленные змеиные слова абстрактной истины. Тлеет сигарета, под ногами мягкий пух теплого пепла. Шумит море, но звук искажен и рассеян, призрачен, словно мы внутри раковины. Встреча с создателем, предопределена.

Исполненное желание. Грань. Страх падения в бездну велик, его природная глубина пугает. Время исчислено и обнулено, ингредиентов спасения нет. Болен, соглашаешься и повторяешь, болен, без диагноза с латинскими буквами, горбатый алхимик первым ушел в сумеречный лес. Теперь он бессловесен, как все мертвецы. Ждет солнца, чтоб вспыхнув сгореть, философский камень, обратив в пепел. Выбыл эскулап, и бухгалтер снимет с довольствия, тайны ушли вместе с телом.

День пляшут, скачут солнечные зайчики, страхи множатся и оголённые нервы предчувствуют близкую смерть. Она придет, она в зените солнца. Огромный океан огня заполняет чашу для испития. Ингредиенты возрождения, боль родовых мук, восстание слепых инстинктов, рефлексия перед черным зеркалом. Бежать или забыться? Вселенский закон повторений, переворачивается время в часах, искажаются слова и мысли. Я брошусь безрассудно в это пламя, потому что горю.

Отсутствие волшебства, рутина оцифрованного чуда говорит о никчемности бытия и линия режущей боли, бесцеремонно выворачивает наизнанку. Ты подыхаешь в паутине, безучастно наблюдая за собой. Зловонное дыхание сквозь стиснутые зубы в достижении высот, слепые зрачки, вопли капризного существа в клетке, идёт игра в очередное чудо лицедейства. Шипение, мычание, плачь и гниение, разложение, деформация, отвращение. Фейерверк праздника одержимости.

Выход один, только в окно, в мире башен исчезли все двери. Выпрыгнуть с расправленными крыльями с точки наивысшей боли, отречься от всего, чтоб подохнуть не считаным дураком. Видеть реалии трезвыми глазами, презреть фальшь напомаженной радуги, никаких фантомных болей от бесполых идей. Животный страх человека перед настоящей бойней, вереницы рабов революции исчезают в переработке равенства, становясь топливом для прожорливого пламени свободы.

Я хочу мира и пачку сигарет. Оглохнуть, не слыша пустого звона набатного колокола, где ваш пожар жарких сердец, если нет пламени? Отстаньте презренные дураки, идите и расшибайте головы о свои алтари, сытые животные почувствуйте голод и холод. Хватить лезть в душу и сердце, рвать на куски плоть мою, псы голодные, псы ненасытные. Разрушение мира, ваш рай на костях и крови. Гиена свобод любит плодить и пожирать благодарные трупы.

Надоела эта худая болезнь, не излечимая рана наполняющая кровь трупным ядом. Давай во что-нибудь сыграем, три слова, одно желание. Вот дверь золочёная и есть ключ, далее магия, волшебство, колдовство, открыты миры, где человеку имя есть, даны время и место.

Подземелья нас ждут, безбрежный мир сырых таинственных пустот, где тайн живых и спящих в тишине полно. Покидаем крысиного царства чертоги, долой помойку словесных нечистот и смрада глупости, вековечных рабов свобод и их услужливых хозяев. Сбросим темноты полог, и смело ступим в неизвестность.

Долгий спуск ступенями не для ног людских, сквозь плотный мрак и страхи, живущие в глазах и на слуху. Тишина страшна, в ней зреет ужас и ожидание, холод смерти. Но шаг за шагом преодолеваешь этот путь в беспамятстве бесстрашия, которое сейчас в тебе бурлит. Ты, неизвестный человек, совершаешь безрассудный шаг с закрытыми глазами.