До сих пор

Несколько лет спустя я провел лето, путешествуя по Соединенным Штатам автостопом. После первого года обучения в Университете Макгилла мы с другом решили исследовать Америку. У нас не было денег, поэтому мы написали на плакате: «Два первокурсника знакомятся с США» и пустились в дорогу. Мы провели три месяца, ночуя в машинах и спя на траве или пляже. Наш путь лежал из Монреаля в Вашингтон, затем в Сан-Франциско, потом в Ванкувер и домой. Не было никакого страха и никаких проблем. Дорога давалась легко. Мы добрались до Санта-Барбары и легли спать на пляже, рядом с железной дорогой. Ранним утром на местной станции остановился поезд и разбудил меня. Передо мной оказался пульмановский спальный вагон, кто-то поднял шторки купе и я увидел — такое может случиться только в кино — красивую женщину, голую женщину. Ну, в моей памяти она осталась как красивая, и я точно уверен, что она была голая. Она заметила, что я смотрю на нее, закрыла шторки, а несколько минут спустя поезд тронулся. Калифорния, несомненно, удивительное место, подумал я. Я сплю на пляже и просыпаюсь, чтоб увидеть красивую голую женщину. В тот момент я решил: мне определенно нужно в Голливуд!

Но моей мечтой было жить в Нью-Йорке, работать в театре с величайшими актерами мира. С тех пор, как я начал работать в Стратфорде, я копил деньги, чтобы однажды переехать туда. За пару сезонов мне удалось скопить пять сотен долларов. Это было всё, что у меня имелось. Одним из хороших знакомств, что я завел в Торонто, было знакомство с Лорном Грином, известным канадским радиоведущим, которого затем нанял Гатри из-за его громоподобного голоса, чтобы играть римского сенатора, а впоследствии он прославился в «Бонанзе». Лорн был не столько актером, сколько просто замечательным человеком. И почти каждый день он и еще один актер заходили в офис местного биржевого маклера, чтобы совершить сделки. Однажды они пригласили с собой меня — и я никогда раньше не видел чего-либо подобного. Это был очень маленький офис с бегущей строкой во всю стену, показывающей взлет и падение различных ценных бумаг. Это было просто невероятно: Лорн и его товарищ заходили в комнату с небольшой суммой денег, а спустя несколько часов выходили с гораздо большей. Каждый день! Да, это точно было удивительным открытием. И ни у одного из них не было диплома по коммерции от престижного университета. Интересно, почему такому чуду меня не научили в Макгилле?

Они спекулировали на опциях с товарами. В торговле товарами ты покупаешь контракт на товар — любой, начиная от золота и кончая свиньями, — в надежде или ожиданиях, что его ценность возрастет. Чтобы купить контракт, нужно заплатить всего лишь небольшой процент от его общей стоимости. Если его цена растет, ты можешь потом продать его с прибылью. А если падает… Я не знаю, кажется, с Лорном Грином такого не случалось. Эти двое действительно делали деньги.

А у меня были мои кровные пятьсот долларов. Я берег их как зеницу ока. Я думал, что после этого сезона поеду в НьюЙорк в поисках работы актером. Держу пари, что, если бы я последовал примеру этих парней, я бы мог обернуть свои пятьсот долларов в тысячу. На эту тысячу с моей-то экономией я мог бы протянуть в Нью-Йорке довольно долгое время.

Летом 1955 года товаром повышенного спроса был уран. Очевидно, он был очень нужным материалом для атомной энергетики, поэтому естественно, что он очень ценился. Так что во вторник я пошел со своим другом Лорном и тем другим актером к маклеру и потратил все свои сбережения на фьючерскую сделку с ураном. Я будто услышал голос Бога: «Ты получишь много денег, Билл», — сказал мне Лорн Грин.

Я подумал, вот это да! Я получу кучу денег! В пятницу я пошел в офис проверить свой контракт, уран сильно упал в цене. Но когда я к вечеру добрался до театра, Лорн подошел ко мне и сказал: «У меня кое-какие новости для тебя, Билл. Плохие».

Плохие? Что с моими сбережениями?

«Сегодня вечером премьер-министр Канады выступил с речью. Канада больше не будет закупать уран, потому что они уже и так достаточно запаслись. Даже боюсь представить, что произойдет на бирже в понедельник утром».

В те выходные у нас было три спектакля. Но всё, о чём я мог думать, так это только о своих пяти сотнях долларов. В понедельник утром уран резко упал. Я спустил все свои сбережения на уран. И где-то в дальнем уголке моего разума засела мысль, что премьер-министр услышал о моих инвестициях и решил уйти с этого рынка.

Поэтому когда Гатри сказал нам, что мы поедем в НьюЙорк с «Тамерланом Великим» и поставим его в самом большом театре на Бродвее, я возликовал. Я знал — это судьба. Даже крах уранового рынка не сможет препятствовать моему попаданию в НьюЙорк. Наша постановка открылась в январе 1956 года в театре Winter Garden. Количество спектаклей было ограниченным, и сначала было намечено, что спектакли будут идти в течение двенадцати недель. Но всё оказалось еще более ограниченным; мы закрылись спустя восемь недель.