До сих пор

Это был мой звёздный шанс, эта роль могла сделать меня звездой! Хотя она и не сделает меня богатым, но впервые за свою карьеру я смогу почувствовать себя финансово обеспеченным. Даже работая так часто, как мне удавалось, у меня так и не получилось скопить более восемнадцати сотен баксов. Такова была моя цель — иметь более восемнадцати сотен долларов в банке; и эта роль поможет мне ее осуществить.

Мы с Глорией купили небольшой спортивный автомобиль, кабриолет. Упаковали все наши вещи, опустили верх и помчали по Америке. Когда мы приближались к Лос-Анджелесу, я поднял верх, и в этой внезапной тишине осознал, что не говорил с женой четыре дня. Эта дорога отдалила нас друг от друга, и я не уверен, что мы когда-либо снова станем ближе.

Мы арендовали квартиру в жилом комплексе в Вествуде, популярном месте среди людей из сферы развлечений. Среди них была красивая молодая женщина, целый день сидевшая возле бассейна. На ней всегда были большие солнечные очки, и она никогда ни с кем не разговаривала. Она была так загадочна. Что это за тайна, что не позволяет красавице покидать здание и говорить с людьми? Только позже я узнал, что ее там упрятал Говард Хьюз, который ни разу так и не появился. То была ее работа — ждать человека, который никогда не придёт. Но видеть её там, день за днем, — всё это так прекрасно вписывалось в мои представления о Голливуде.

А сейчас я вам расскажу о своём посвящении в мир кинобизнеса. Ранним утром, пока я ехал к киностудии M-G-M, где мы должны были начать работать, я всё думал о просьбе отца не становиться приживалой. Пять лет у меня ушло на это, и вот сейчас я был буквально на пути к тому, чтобы стать кинозвездой. Это было невероятное чувство. Я остановился у центральных ворот, и охранник потребовал мой пропуск. Звали его Кен Голливуд, я никогда это не забуду. Пропуска у меня не было. Мне не нужен пропуск, — объяснял я, — я снимаюсь в основной кинокартине. Он посмотрел в свой планшет и помотал головой: «Вас нет в списке».

«Я Уильям Шатнер, — ответил я; и ради драматического момента этой книги я предположу, что капельки пота выступили у меня на лбу. — Понимаете, я должен быть на площадке в девять часов…»

«Вас нет в списке», — повторил он твёрдо, указывая мне развернуться и покинуть M-G-M. Я проделал весь путь обратно до Вествуда и просидел в квартире всё утро до тех пор, пока недоразумение не прояснилось. Очевидно, кто-то забыл включить меня в список. Вероятно, это должно было мне дать кое-какое представление о моей важности для этого кинопроекта.

«Братья Карамазовы» — мой первый опыт съемок в высокобюджетном фильме. Большинство телешоу, в которых я раньше работал, занимали по времени меньше недели, и их бюджеты было настолько малы, что мы даже снимались в своей собственной одежде; расписание же съемок этой картины было составлено на несколько месяцев вперед. Что меня поразило с самого начала, так это огромные суммы, потраченные на что угодно помимо самого производства фильма. Ланчи стоили больше, чем все постановки «Театра 90» (Playhouse 90). Еда, машины, привилегии — огромные суммы денег, потраченные на всё, кроме кино, были поразительны. И кажется, что никто этого даже не замечал.

Сам процесс создания фильма не имел ничего общего с моим предыдущим опытом работы. Казалось, что большинство актеров учит свои реплики прямо на площадке. Я же работал так, как привык: я знал весь сценарий фильма еще до того, как приехал в Голливуд. Для меня это и есть работа актера. Актерство — это запоминание, впитывание слов, понимание того, что они значат в устах персонажа, и того, как ты намерен их произнести. Как только ты это сделаешь — можешь идти играться в песочницу. Всё, что мы делаем, это игра; так что пойдёмте и поиграем со всеми этими инструментами, совком и ведёрком, или в случае актера — с репликами и пониманием персонажа. Но некоторые актеры, без преувеличений, учили свои реплики прямо во время съёмки!

Режиссер Ричард Брукс в какой-то степени был перфекционистом. Я на самом деле видел, как отсняли девятнадцать дублей ради слова «нет». Не со мной — то был кто-то еще, но потребовалось девятнадцать дублей, чтобы получилось так, как он хотел. До того дня я и не подозревал, что имеется девятнадцать различных способов произнесения слова «нет». Вы хотите, чтобы я сказал это так? Нет. Нет? Нет. Вы имеете в виду «нет»? Да.

После десятка попыток вся игра исчезает. После пятнадцати — ты уже и не понимаешь значение слова. Это просто звук. Ты понимаешь значение слова «нет»? Нет. Ага, вот так!