До свидания, мальчики!

— Конечно, — ответил Игорь.

По берегу у самой воды прогуливался Джон Данкер и рядом женщина, с которой он был на пляже два дня назад. Я ее сразу узнал. Сашке надо было зачем-то домой. Катя тоже с ним пошла. Уходя, Сашка крикнул:

— В девятнадцать ноль-ноль встречаемся у «Поплавка».

Инка посмотрела на меня и улыбнулась.

11

Мимо нас прошел мужчина в белых брюках и синем пиджаке. Он пропустил на мостик, похожий на корабельные сходни, свою спутницу, чуть поддерживая ее локоть. Многие ждали очереди, чтобы войти в «Поплавок», и толпились перед входом на узкой терраске. Мы тоже ждали, но не на терраске, а перед мостиком на пляжном песке.

— Что мы здесь стоим? Пойдем на терраску. Ну, что мы здесь стоим? — говорила Инка.

— Пить неприятно. Зато потом хорошо, — сказал Витька.

— Еще два-три события — и Витька станет алкоголиком, — сказал я.

— А что? Стану. Только пока пьешь — неприятно.

— Перестань. Противно слушать, — сказала Женя. Женя, конечно, была в своей новой соломенной шляпке.

— Стоим и стоим, как бедные родственники. Войдем на терраску, — сказала Инка.

— Живешь — до всего доживешь.

— Скорей бы твой папа придумал что-нибудь новенькое.

Мы говорили все, что взбредет в голову, потому что не хотели входить на терраску. Мы помнили концерт и боялись снова оказаться не на своем месте. На маленький балкон над терраской вышла Катя и замахала нам рукой. Первой на мостик вошла Инка. Я хотел поддержать ее локоть, но не успел. Мы пробирались гуськом между теми, кто ждал очереди. Маруся, Катина сестра, ждала нас у входа. Она сказала швейцару, похожему на боцмана с парусной шхуны:

— Мироныч, пропустите их.

— Прошу пропустить: заказной столик, — сказал швейцар.

Мужчина в синем пиджаке чуть посторонился.

— Юные мужи и девы торопятся приобщиться, — сказал он.

Я прошел последним, и швейцар опустил за мной коричневую доску. На крутой, как трап, лестнице внутри «Поплавка» пахло жареным луком, чебуреками и вином. Мы поднялись на веранду и пошли между столиками. Наш стол был в углу веранды у самых перил. Я не очень хорошо помню, как до него добрался: не так-то легко идти между столиками, когда все на тебя смотрят. Главное, не торопиться. Я все время об этом думал. Но Витька путался под ногами, и я подталкивал его в спину. Катя уже сидела. Сашка подсел к ней и стал разглядывать бутылки. У меня тоже глаза разбежались: столько закусок я никогда не видел. Теперь-то я понимаю: к нашим тридцати рублям Маруся, наверно, добавила свои. Мы уселись за стол и сразу забыли, что сидим на веранде не одни.

— Первый тост за Марусю, — сказал Сашка.

— Пейте за кого хотите. Только вино наливай в бокалы, а это фужеры для воды, — сказала Маруся.

— В чем дело, будем пить из бокалов, — сказал Сашка. Он уже успел налить вино в то, что Маруся назвала фужерами, и теперь переливал вино в бокалы.

У меня за спиной засмеялись. Я оглянулся. За соседним столом сидел Жестянщик с компанией. Жестянщик не смеялся, смеялись другие. Жестянщик даже не смотрел в нашу сторону.

— Ша, Володя. Сначала пьем за Марусю. Потом мы с ним рассчитаемся, — сказал Сашка.

Но потом мы забыли про Жестянщика и его компанию и выпили за девочек, за себя, за нашу историчку Веру Васильевну, за то, чтобы она наконец вышла замуж. Женя сказала:

— За тех, кто в море!

Женя, конечно, ничего плохого не думала. Но так уж у нее получалось, что и не думая она могла испортить настроение. Солнце садилось в море, и стекло на нашем столе горело.

— Надо выдохнуть воздух, а потом пить, — сказал я Инке.

Но Инка меня не слушала: она пила маленькими глотками и совершенно не морщилась. Вино было холодным и кисло-сладким, совсем не таким, как мы пили у Попандопуло. В тот вечер я заподозрил, что на свете существует очень много вин, — до этого я просто о винах не думал. Подошла Маруся: она часто подходила к нашему столику.

— Не спешите, — сказала она. — И как следует закусывайте.

— Куда нам спешить? За таким столом можно просидеть до утра, — сказал Сашка.

— Мальчики, в ресторане полагается ухаживать мужчинам. Саша, я на тебя надеюсь, — сказала Маруся и отошла: ее позвали к другому столику.

— Пожалуйста, — ответил Сашка. Он взял салат и положил себе на тарелку.

— Это по-сашкиному называется ухаживать, — сказал я.

— А что? Ах да… — Сашка передал салатницу Кате и стал смотреть, что бы такое взять еще. Я уверен, что он не притворялся. Просто мы начали хмелеть и забывали, что говорим и что делаем. Волны катились под «Поплавком», а мне казалось, что плывет веранда к розовому горизонту. Тогда я оглядывался на пляж, и все сразу становилось на свое место. За столом Жестянщика смеялись. Лицом к нам сидела женщина. Она смотрела на нас и была немного пьяна. Она подпирала щеку рукой и улыбалась.

— Самое время выпить, чтобы они сдохли, — сказал Витька.

— Кто они? — спросила Катя.

— Володя, объясни.

— Разве мало на свете разного дерьма? В общем, кто-то кому-то всегда мешает жить. Чтобы не мешал, пускай сдохнет.

— А кто? — спросила Катя. — Я так просто не хочу.

— Я знаю кто. Давайте выпьем, — сказала Женя.

— Степик тебя устраивает? — спросил Сашка.