Добрые инквизиторы. Власть против свободы мысли

В предыдущей главе я писал о моральной заповеди скептика: всерьез допускать вероятность того, что ты можешь быть неправ. Если посмотреть на живущего согласно этой заповеди человека с политической точки зрения, то можно охарактеризовать его следующим образом: он считает, что ошибка никогда не является преступлением. Таков основополагающий моральный принцип либеральной науки. Локк, который страстно защищал интересы ошибающихся, был бы рад увидеть, как прочно его мораль укоренилась в современном обществе.

Так же рад был бы, наверное, и еще один человек — ангел-хранитель ошибающихся и любопытствующих. Когда Иисус вернулся к апостолам после распятия, одного из двенадцати не было. «Другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю»[57]. Так говорил Фома, смелый эмпирик. Иисус упрекнул его. «Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие»[58]. Иисус был мудр во многих отношениях, но в этом вопросе либеральная наука решительно отвергла его точку зрения. Последователи Фомы в конце концов сказали: знание может появиться только там, где никто не ограничивает критику и не осуждает сомнение. Это и есть скептическая вера современных либералов.

* * *

Скептическая вера полна недостатков. Некоторые последователи Фомы и сегодня чувствуют себя не вполне надежно и комфортно. Иисус с его требованием вручить веру власти высшего разума внушает энтузиазм и обожание; к Фоме с его верой в рутинный поиск ошибок даже союзники часто относятся прохладно. Если у вас сложилось впечатление, что я считаю либеральную науку идеальной или безупречной, то самое время еще раз сказать: это не так. Люди мечтают о большем, чем она может предложить; и они по вполне понятным причинам жалуются на ее неспособность делать то, что ожидается от идеального интеллектуального режима.

Я думаю, имеет смысл обозначить три наиболее существенные претензии.

Со стороны духовности: либеральная наука безжалостно выдавливает из общественной интеллектуальной жизни идеи и убеждения, которые не вписываются в эмпирические рамки научной игры, но тем не менее нужны людям для хорошей жизни.

Со стороны добродетели: либеральная наука подрывает общественную мораль: она предлагает режим ничем не ограниченной критики вместо режима почитаемых добродетелей, критиковать которые крайне нежелательно.

Со стороны сообщества: либеральная наука разрушает социальные стандарты, допуская и даже поощряя безответственные речи и убеждения и таким образом ослабляя само сообщество, от которого зависит.

По большому счету все эти претензии свидетельствуют не столько о том, что либеральная наука плоха, сколько о том, что у нее есть недостатки. Позволю себе сказать пару слов о каждой из них.

Претензия со стороны духовности — во многих отношениях самая сильная и глубокая. Ее посыл либеральной науке таков: «Взгляните на огромные пласты человеческой духовности, сверхъестественных верований и опыта, на глубины мифов и высоты религиозных откровений. Вы отвергаете все это как безумие или загоняете в отстойник чисто ментальных феноменов. Неужели вы просто проигнорируете столь важный массив культуры? Неужели откажетесь, отмахнетесь от того, что для миллионов людей является важнейшей частью жизни? Готовы ли вы так обделить человеческие души, не оставив им ничего, кроме пересушенных результатов ваших наук? Если так — какой позор».

Некоторые люди — например, я — устроены таким образом, что не имеют ничего против удаления из базы общественных знаний всего сверхъестественного и субъективного. Но для других это была бы просто катастрофа. Им нужно верить в создателя, цель, духовное. Конечно, если им нравится, то пусть верят; большинство так и делают. Одно из замечательных преимуществ либеральной науки заключается в том, что она не вынуждает никого отрекаться от веры в бога или от опыта личного контакта с НЛО или со сверхъестественными силами. Такую «политику невмешательства» либеральная наука может позволить себе потому, что она ограничивает область своего влияния общественным знанием: массивом утверждений, которые обсуждаются и развиваются совместными усилиями. Им коллективно даруются особое общественное уважение (в противовес личному) и особый вес при принятии значимых решений (например, о том, можно ли в суде считать лечение, предлагаемое христианской наукой, видом медицинской помощи).