Дочь священника

Но вот почти в конце каникул, благодаря случайной встрече в библиотеке, она познакомилась с маленькой женщиной по имени мисс Бивер, которая была учительницей географии в Коммерческом колледже Тута, ещё одной частной школы в Саутбридже. Коммерческий колледж Тута был больше и престижнее чем Рингвуд Хаус: там было более ста пятидесяти учеников обоих полов на дневном обучении. Колледж Тута дорос даже до того, что имел дюжину пансионеров, да и в его учебном плане не было столь вопиющего мошенничества. Это была одна из тех школ, которые нацелились на родителей, болтающих всякий вздор о «современной подготовке бизнесменов», и его лозунгом была «эффективность», что означало ужасную суетливую показуху и изгнание всех гуманитарных дисциплин. Одной из характеристик этой школы был некоторого рода катехизис под названием «Ритуал эффективности», который все дети должны были выучить наизусть, как только поступали в школу. Там были следующие вопросы и ответы:

В. Каков секрет успеха?

О. Секрет успеха в эффективности.

В. Каков показатель эффективности?

О. Показатель эффективности – успех.

И всё тому подобное. Говорили, что устраиваемое всей школой представление: мальчики и девочки под руководством учителей, декламирующие «Ритуал эффективности», – было очень впечатляющим. Церемония эта проходила по утрам два раза в неделю вместо молитвы.

Мисс Бивер была аккуратненькой маленькой женщиной, с располневшим телом и худеньким личиком, с красноватым носиком и походкой курочки-цесарки. После двадцати лет работы надсмотрщиком над рабами она дослужилась до дохода четыре фунта в неделю и привилегии «жить отдельно» вместо того, чтобы быть денно и нощно на полном пансионе в школе. Она жила «в комнатах», что означало одну комнату (она же и гостиная), куда она могла иногда приглашать Дороти, если они обе были свободны вечером. С каким нетерпением ждала Дороти этих визитов! Возможны они были только через небольшие интервалы, так как домохозяйка мисс Бивер «не одобряла посетителей». И даже когда они приходили, делать было особенно нечего, разве что решать головоломки и кроссворды в «Дейли Телеграф», да рассматривать фотографии, которые мисс Бивер сделала во время путешествия в Австрийский Тироль в 1913 году. (Путешествие это было вершиной славы мисс Бивер.) И всё же, как много это значило для Дороти – сидеть с кем-то и разговаривать вот так, по-дружески, и выпить чашечку чая, не такого жиденького, как у миссис Криви! В японском сундучке для путешествий у мисс Бивер была спиртовка (она путешествовала с ней в Тироль в 1913, на которой она заваривала в котелке чай, чёрный, как каменноугольная смола, и который она поглощала вёдрами в течение дня. Она призналась Дороти, что всегда берёт с собой термос в школу и выпивает чашечку горячего чая во время перемены, а другую – в обед. Дороти уразумела, что у учителя третьеразрядных школ есть одна из двух проторённых дорог, которую она должна пройти: дорога мисс Стронг – через виски в работный дом, или дорога мисс Бивер – через крепкий чай и достойную смерть в доме престарелых для порядочных женщин.

По правде говоря, мисс Бивер была скучной маленькой женщиной. Для Дороти она была memento mori или скорее memento senescere.[105] Её душа, казалось, иссохла, и стала такой одинокой и заброшенной, как кусок засохшего всеми забытого в мыльнице мыла. Она дошла до точки, когда жизнь в комнатке спальне-гостиной под тиранией домохозяйки и «эффективное» впихивание тошнотворной коммерческой географии в детские головы стало единственной судьбой, которую она могла себе представить. И всё же Дороти очень полюбила миссис Бивер, и те редкие часы, которые проводили они вместе в её спальне-гостиной, разгадывая кроссворды из «Дейли Телеграф» за чашечкой горячего чая, – были как оазисы в жизни Дороти.

Она была рада, когда начался Пасхальный триместр, ибо даже ежедневная рутина работы надсмотрщика была лучше беспросветного одиночества в каникулы. Кроме того, в этом триместре ей легче стало управляться с девочками; больше не было необходимости ударять кого-либо. Теперь она поняла, что гораздо легче удерживать детей в повиновении, если ты с самого начала к ним безжалостна. В последнем триместре девочки вели себя плохо, потому что она с самого начала обращалась с ними по-человечески, а потом, когда интересующие их уроки не возобновились, они стали восставать, как свойственно людям. Нужно обращаться с ними как со зверьми – не убеждать, а принуждать. Прежде всего, нужно приучить их к тому, что бунтовать болезненнее, чем подчиняться. Возможно, такое обращение и не очень хорошо для детей, но нет сомнения, что они его понимают и должным образом реагируют.