Дочери Ялты. Черчилли, Рузвельты и Гарриманы: история любви и войны

Франклин Рузвельт был не настолько наивен, чтобы не понимать: периоды мирного сосуществования народов – явление преходящее. На его памяти две мировые войны разразились с интервалом всего-то в четверть века. Но теперь перед союзниками, по его мнению, открывалась уникальная возможность обеспечить беспрецедентно прочный и долговременный по меркам современной истории мир, в частности, в Европе. Как он с пылом заявил в начале обсуждения 6 февраля, «все народы мира едины в желании исключить всякую возможность войны, самое меньшее, на пятьдесят лет вперед. <…> Пятьдесят лет мира, – настаивал он, – цель оправданная и достижимая»{442}.

По мнению Рузвельта, ростки будущего мира нужно взращивать всё на том же поле, где посеял их семена президент Вудро Вильсон после Первой мировой войны, создав Лигу Наций. Первые всходы плодов не принесли, организация получилась не жизнеспособной, как из-за излишней бюрократичности, так и из-за изоляционистской политики США. Однако дремлющие семена в почве остались и, при должном уходе и создании подходящих условий, обещали дать новые ростки и на этот раз принести-таки обильный урожай. Всемирная организация наций, взявших на себя чётко прописанные обязательства по сохранению мира, призвана была стать венцом всей внешнеполитической карьеры Рузвельта. И вопрос о её создании был для него важнее всех вместе взятых прочих вопросов послевоенного мироустройства; ведь под эгидой столь авторитетного международного органа все потенциальные будущие конфликты можно будет урегулировать мирным путем.

Ранней осенью 1944 года представители высшего руководства США, Великобритании, СССР и Китая согласовали предварительные планы в загородной резиденции Думбартон-Окс под Вашингтоном[46]. Изначально в состав задуманной ими организации войдут страны-подписанты Декларации объединённых Наций – все, кто формально объявил войну Германии по состоянию на январь 1942 года[47]. В рамках этой организации большие и малые страны будут иметь равное право голоса в генеральной ассамблее, но реально следить за сохранением мира будут лидеры четырех великих держав, о чем, собственно, и была достигнута договорённость в Думбартон-Оксе. Они получат постоянные места в Совете Безопасности. Вот только в Думбартон-Оксе была достигнута лишь общая принципиальная договорённость о создании подобной организации, а теперь нужно было выработать средства, с помощью которых члены Совета Безопасности будут решать споры, чреватые вооружёнными конфликтами, особенно с участием великих держав. Рузвельт считал, что лучшей гарантией мира будет единогласие решений Совета Безопасности, то есть, каждому из его членов следует предоставить право вето. А решение вопроса о порядке голосования он тогда предложил отложить до следующей конференции, – то есть, до Ялты. На данный же момент надо было обеспечить единодушие союзников во всём, что касается решимости как можно скорее положить конец войне; иначе проект Рузвельта, вслед за Лигой Наций, отправится на свалку истории. Послевоенная апатия и изоляционизм вполне могли быстро прийти на смену духу приверженности американцев международному сотрудничеству.

Черчилль, не будучи принципиальным противником самой идеи этой миротворческой организации, оптимистичной веры Рузвельта в конечный успех этой затеи, однако, не разделял. Возможно, локальные пограничные стычки между странами помельче она и сможет гасить, выступая в роли посредника в процессе мирного урегулирования, но в её способность «устранять в конечном итоге разногласия между великими державами» Черчилль не верил. Эта функция, считал он, «останется за дипломатией». Более того, он высказал опасение, как бы другим странам не показалось, что, закрепляя за собой особое место в Совете Безопасности новой организации, «три великие державы хотят господствовать над миром», а вовсе не избавить его от повторения «ужасов, которые постигли большинство народов в нынешней войне».{443}

У Сталина к пленарному заседанию 6 февраля твёрдого мнения по этому вопросу не сложилось. Хотя экземпляр американских предложений генералиссимус получил ещё в декабре, у него попросту не было времени их детально изучить. Он считал, что на повестке сейчас гораздо более волнующие вопросы, нежели мелочи процедуры голосования. Пока Сталин, Рузвельт и Черчилль живы и стоят во главе своих великих держав, генералиссимус уверен, что войны между тремя державами не будет. Однако через 10 лет всех трёх лидеров может уже не быть в живых. Как в таком случае можно гарантировать мир в течение 50 лет для их государств?{444}