Дочки-матери, или Во что играют большие девочки (Сборник)

Мальчик родился в Испании 2 августа 1991 года. Москва шумела, а я в маленькой пиренейской деревне дышала лишь своим младенцем, Алешей. Мне помогала свекровь – Пилар, мать пятерых сыновей, я была замужем за младшим. Деды Карлоса с обеих сторон приехали в Уржель на шахты, отцовский из Леона, материнский из Сантандера. И свекр, и свекровь мои были маленького роста, недокормленные дети бедняков, пережившие к тому же гражданскую войну. Пабло был краснодеревщиком, он обслуживал всю деревню и окрестности и никогда не имел времени на свой дом, в котором стояла покупная ходовая мебель. Только выйдя на пенсию, он увлекся токарным делом и стал мастерить изящные и бестолковые вазы и подсвечники. Пилар всю жизнь ухаживала за детьми, потом за внуками, а потом за долго болевшим и умиравшим от рака мужем. Она любила своих невесток как дочерей, даже после развода сыновей.

Бабушка прекрасно поладила с Пабло, хотя у них не было ни одного общего языка. Они учили друг друга русскому и испанскому: записывали простые слова и цифры (odin, dva, tri, уно, дос, трес) на листках, напоминавших долговые расчеты моего детства.

Давно собиралась ответить на твое (15-е по счету с начала твоего житья в Испании), но, во-первых, все время были срочные дела, а во-вторых, вроде бы не о чем было писать: никаких волнующих меня политических событий вроде бы не происходило – выборы президента и мэра были позади, о переживаниях из-за геноцида в Армении и Степанакерте нечего было писать – это стало, как и стихийные бедствия в стране и мире, какой-то постоянной характеристикой нашего существования.

Горбачева я невзлюбила за Чернобыль, о котором сообщили спустя две недели, и за Сумгаит, в котором якобы были виноваты сами армяне. Хотя за поэтическую хромосому отвечала мама, псевдонимом я взяла бабушкину фамилию, доставшуюся ей от мужа-чуваша. Собственная моя фамилия – Оганисьян – не нравилась мне по двум взаимоисключающим причинам: и слишком банальная (в Армении каждый второй – Оганесян), и слишком оригинальная (своей уникальной транскрипцией она обязана русской паспортистке, которая не переспросила мальчика – моего будущего деда, убежавшего в Россию от геноцида). Для того, чтобы родился Алеша, потребовалось несколько катастроф: резня в западной Армении, русская революция, позволившая чувашскому крестьянину приехать учиться в Москву, а пермским евреям поселиться в Москве, голод в северной Испании, погнавший школьного учителя (деда Карлоса по отцу) в каталонскую шахту, конец Советского Союза, выпустившего, как пар, любознательных фантазерок вроде меня на просторы чужих земель.