Доктор Гарин

Двухожерельный что-то скомандовал, Гарина схватили под руки и потащили по корявой пристани. Оглядываясь по сторонам, он отметил, что в городе чернышей нет ни одной прямой линии – всё громоздилось, лепилось из сухого, сучковатого дерева, топорщась и торча во все стороны. Свернули вправо, влево, снова вправо и пошкандыбали вниз по чудовищной лестнице, лупящей Гарина по титановым ногам.

“Пьяный Гомер и то бы лучше построил…”

Гарина втащили в длинный полуподвал. Он был тоже весь коряво-сучковатый, дневной свет пробивался сквозь неровные дыры, но здесь рядами стояли ровные деревянные столы с керосиновыми лампами. А за столами сидели… люди. Много людей. Одеты они были одинаково. И они были заняты работой.

Двухожерельный что-то прорычал альбиноске, и она перевела Гарину:

– Сейчас тебя кормить. Потом ты работать. Когда кто болеть, ты лечить.

Гарина отвели в какой-то закут, заваленный одинаковой одеждой, велели раздеться. Он снял свой зелёный халат, к которому уже успел привыкнуть, халат с тяжёлыми карманами, подержал в руке и отдал чернышу. Тот швырнул халат в угол, на кучу человеческой цивильной одежды. Доктору выдали синие штаны из грубого толстого хлопка, такую же рубаху и резиновые боты. Он оделся. Альбиноска повела его по корявым коридорам, и вскоре он оказался на большой кухне. Здесь густо пахло варевом, горели несколько выложенных камнями очагов, в полумраке стояли большие деревянные котлы, закрытые деревянными крышками. Здесь работало трое чернышей-мужчин. Черныш открыл один из котлов, зачерпнул ковшом и плюхнул в большую деревянную чашу что-то вроде густого овощного супа. Гарину сунули деревянную ложку, и альбиноска приказала ему сесть на низкую корявую скамью и есть. Сидя на ней, держа чашу на коленях, он стал есть суп, который оказался вполне съедобным и даже посоленным. После ночного насильственного перемещения в пространстве Гарин проголодался и ел с аппетитом. Альбиноска села неподалёку и разглядывала его. Взгляд её тёмно-синих, сапфировых глаз был неподвижен, и выносить его было трудно.

“Уставилась… А впрямь как детёныш нерпы… Они же такие белые, но черноглазые…”

Жуя, Гарин огляделся. Двое чернышей деревянной лопатой стали выхватывать раскалённые камни из очага и бросать их в котёл. Котёл закипел.

“Так они суп варят? Не на огне. Ну конечно, котлы-то деревянные…”

Гарин заметил, что на кухне не было ни одного железного предмета – все деревянное или каменное: большие ступы с пестами, широкие и тонкие каменные ножи, каменные сечки с деревянными рукоятями для рубки овощей и другие предметы, назначения которых Гарин не понял.

“Вот так. Провалился в каменный век…”

Зло усмехнувшись, он поперхнулся и закашлялся. Альбиноска неподвижно смотрела на него. Узкий, бело-шерстяной рот её тронуло что-то вроде усмешки.

– Хороший еда? – спросила она.

– Есть можно… – пробормотал Гарин.

– Другая нет.

– Я догадался, – усмехнулся он.

Закончив есть, он оставил чашку с ложкой на лавке и снова двинулся за альбиноской. Её фигура была такой же, как у мужчин, но поменьше, и спереди под кожаным обтяжным платьем немного выдавалась грудь. Они вернулись в место, где стояли столы с людьми.

Альбиноска протянула свою толстую короткую руку и повела ею перед собой:

– Это упо. Здесь надо работать. Ты работать здесь. Я покажу тебе твой нор.

Она пошла по полуподвалу. Он потряс Гарина своим размахом и мрачным порядком. В корявом, из сухих деревьев сложенном помещении стояло несколько десятков длинных деревянных столов. Они были ровные, хорошо сделанные и сильно контрастировали со стенами, потолком и грязным полом, между неровными серыми брёвнами которого чернела болотная жижа.

“Вот почему дали боты…”

За столами сидели мужчины. Все они выпиливали, выстругивали, шлифовали что-то деревянное, небольшое и довольно ровное, аккуратное – что-то вроде плоских коробочек. Инструменты были стальные, обычные для современного мира. Люди поднимали бородатые лица и смотрели на проходящего Гарина. Лица их были не очень чистыми и приветливыми. Хотя пара человек улыбнулись доктору, а один подмигнул. Альбиноска довела его до одного стола с девятью мужчинами.

– Это русский нор, – сказала альбиноска. – Ты здесь будешь работать. Два месяц. Будешь работать хорошо, пойдёшь дом. Будешь работать плохо, не пойдёшь дом. Садись. Работай.

– А как же больные? – спросил Гарин. – Я же врач.

– Когда кто болеть – тебя звать. Когда никто не болеть – ты работать, как все.

– Прекрасно… – вздохнул Гарин.

– Садись твой место! – Она резко указала длинной рукой.

Гарин сел на лавку рядом с вихрастым молодым парнем.

– Будешь хорошо работать – тебе хорошо, – произнесла альбиноска. – Будешь плохо работать – тебе плохо. Понятно?

– Понятно, – кивнул Гарин.

Она отошла. Девять человек, не прерывая своей работы, уставились на Гарина.

– Откуда? – буркнул грузный бородач с выпученными глазами.

– Я был в Барнауле, – ответил доктор. – Потом плыл по Оби. На берегу заночевал, и они меня схватили.

– Заночевал? Ну и дурак! – отрывисто буркнул пучеглазый.