Доктор Торн

– Разумеется, не брошу. Вот только сомневаюсь, смогу ли чем-то помочь. Что я в состоянии сделать для Луи, Скатчерд?

– Используйте то влияние, которое сильный человек всегда имеет над слабым. Используйте влияние, данное моим завещанием. Если мальчик собьется с пути, поступите с ним так, как поступили бы с собственным сыном. Сделайте то, что должен сделать друг для умершего друга. Если бы нам было суждено поменяться местами, я бы сделал это для вас.

– Исполню все, что смогу, – торжественно пообещал доктор Торн и крепко пожал больному руку.

– Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Ах, доктор, желаю вам никогда не чувствовать того, что чувствую сейчас я! Желаю на смертном одре не испытывать того ужаса за судьбу ребенка, какой испытываю я!

Доктору Торну нечего было сказать в ответ. Приходилось признать, что будущее Луи Скатчерда действительно внушало опасение. Какое добро, какое счастье могло его ожидать? Что сказать в утешение отцу? К тому же напрашивалось сравнение будущего, что ожидало несчастного парня, с перспективами любимой племянницы: всего, что было в нем темного, низменного и грязного, с воплощением совершенства, ибо в глазах дядюшки Мэри представала именно такой. Как сравнить дьявола Луи Скатчерда с ангелом, осветившим его сердце?

Доктор промолчал, лишь еще крепче сжал руку умирающего, словно хотел показать, что сделает все возможное. Сэр Роджер печально взглянул в лицо друга, надеясь услышать слова утешения, но не услышал ничего, поэтому едва слышно, почти умоляющим тоном, проговорил:

– Три-четыре года Луи будет в значительной степени зависеть от вас.

– Сделаю что смогу, – холодно повторил доктор. – Что смогу, сделаю. Но ведь ваш сын уже не ребенок, Скатчерд. В его возрасте мужчина должен самостоятельно решать, стоять или падать. Для Луи лучшим вариантом стала бы женитьба.

– Именно так, вы абсолютно правы, Торн: к этому я и клоню. Если парень женится, то, скорее всего, вернется к правильной жизни. В таком случае вы, конечно, предоставите ему доступ к доходам.

– Намерен руководствоваться исключительно вашими рекомендациями. В любом случае, насколько понимаю, доходов хватит как женатому, так и холостому наследнику.

– Да, но хотелось бы надеяться, что сын распорядится деньгами наилучшим образом. Ради чего я зарабатывал деньги, если не ради этого? Если мальчик сделает правильный выбор, если жена поможет ему определиться в жизни – дайте ему все, что захочет. Поручаю вам деньги не для того, чтобы экономить.

– Нет, Скатчерд, не так: для того, чтобы разумно и бережно их расходовать. Полагаю, пока вы в сознании, сами посоветуйте сыну жениться.

– Мои советы Луи безразличны, абсолютно. Что я ему? Какое право имею призывать к трезвости, когда сам всю жизнь пил без меры? Что могу посоветовать? Вот в чем дело, вот что меня убивает! Советовать! Да стоит мне начать что-нибудь говорить, он обращается со мной как с ребенком или со слабоумным.

– Просто он опасается, что вы слишком слабы, думает, что разговаривать вам вредно.

– Глупости! Все он понимает, и вы тоже все понимаете. Слишком слаб! Какая разница? Разве не отдал бы я всю свою силу в один момент, чтобы показать ему то, что теперь вижу сам? – И он приподнялся в кровати, как будто действительно собирался выплеснуть всю оставшуюся энергию.

– Тише, Скатчерд, тише. Луи вас обязательно услышит, но поберегите себя.

– Торн, видите вон там бутылку? Налейте полстакана бренди.

Доктор повернулся на стуле, однако просьбу не выполнил.

– Сделайте, прошу вас, Торн. Вреда уже не будет, не бойтесь. Так зачем же меня мучить?

– Нет, мучить не собираюсь, но, может, хотя бы разбавить водой?

– Водой? Еще чего! Нет, бренди в чистом виде, иначе не смогу говорить. Зачем лицемерить? Вы же понимаете, что это уже не имеет значения.

Сэр Роджер был прав: смысла отказывать действительно не было, и, преодолев внутреннее сопротивление, доктор налил полстакана бренди.

– Ну какая же у вас скупая рука, доктор, чертовски скупая. Наверное, и лекарства отмеряете такими же скудными дозами.

– Сами знаете, что до утра еще потребуете.

– До утра! Конечно, потребую. Целую пинту. Помню времена, доктор, когда между ужином и завтраком выпивал две кварты! Да, и после этого целый день работал!

– Вы удивительный человек, Скатчерд, редкий!

– Да, действительно редкий. Впрочем, уже все в прошлом. Но о чем это я говорил? О моем Луи. Ведь вы его не бросите?

– Ни за что.

– Знаю, что парень не силен: как можно быть сильным при такой жизни? – но на меня в его возрасте алкоголь не влиял.

– У вас было преимущество: тяжелая работа.

– Верно. Иногда хочется, чтобы у Луи не было ни единого шиллинга, чтобы ему приходилось, как мне когда-то, зарабатывать на жизнь с фартуком на поясе и долотом в руке, но сейчас поздно об этом думать. Вот если бы ему жениться…

Доктор опять выразил мнение, что ни один шаг не способен настолько изменить образ жизни молодого наследника, как благоразумный брак, и повторил совет отцу уговорить сына выбрать спутницу жизни.