Доктор Торн

– Ох! Ах! Да! Несомненно, адвокаты придут к соглашению, причем не забудут выставить солидный счет. Но, по словам Финни (это юридический консультант баронета), у меня в этом деле имеется значительный интерес. Восемьдесят тысяч фунтов не шутка. Не всякий состоятельный человек способен выложить восемьдесят тысяч по первому требованию. Вот потому я и хочу знать, как продвигаются дела. Имею право спросить, как по-вашему, доктор?

– Документы о передаче правового титула значительной части поместья Грешемсбери будут готовы вместе с закладной до конца следующего месяца.

– О, тогда все в порядке. Хоть отец и оставил чертовски запутанное завещание, все равно надо понимать, что к чему.

– Будете знать все, что известно мне, сэр Луи.

– В таком случае, доктор, как нам следует поступить с деньгами?

– С деньгами?

– Да, с деньгами! Помните? «Положи деньги в кошелек и пустись во всем тяжкие». А, доктор? Не то чтобы я собирался пуститься во все тяжкие, напротив, намерен вести себя тихо и прилично, покончил с разгульной жизнью.

– Искренне рад слышать. Искренне рад, – ответил доктор.

– Да, не собираюсь уступать наследство какому-то неведомому кузену, хотя ничего об этом не знаю. Скоро ведь окончательно окрепну, не так ли, доктор?

– Я бы не торопился с выводами, сэр Луи: надеюсь, что со временем вы почувствуете себя лучше – конечно, если проявите достаточное благоразумие. Не следует пить по утрам всякую гадость. А что касается «окончательно»…

– Гадость по утрам! Это, конечно, слова матушки! Ее светлости! Она наговорила, не так ли? Не верьте ей, доктор. Во всем Барсетшире не найдется более примерного молодого человека, чем я.

Доктору пришлось признать, что некоторое улучшение налицо.

– Итак, как же насчет денег? А?

Подобно любому опекуну в сложившейся ситуации, доктор Торн принялся подробно объяснять, что подопечный уже получил значительную сумму, и даже намеревался уточнить, что при правильном поведении последует прибавка, когда сэр Луи внезапно его перебил:

– Вот что я вам скажу, доктор. У меня для вас есть новость, причем удивительная.

Торн вскинул брови и всем своим видом изобразил готовность удивляться.

– То, что я скажу, заставит вас посмотреть вокруг и в то же время узнать нечто лестное, как пишут в газетных объявлениях.

– Нечто лестное конкретно для меня? – уточнил доктор.

– Надеюсь. Доктор, что бы вы сказали, если бы я сообщил, что намерен жениться?

– Пришел бы в восторг, причем невыразимый. Конечно, в том случае, если выбор правильный. Сэр Роджер желал, чтобы вы женились как можно раньше.

– В этом заключается одна из причин, – ответил молодой лицемер. – Но ведь в случае женитьбы понадобится определенный доход, не так ли?

Доктор Торн заподозрил, что хитрец решил жениться, дабы получить деньги, но какова бы ни была причина, женитьба могла повлиять на него благотворно, а потому не замедлил заверить, что в случае правильного выбора супруги сэр Луи получит значительный доход, чтобы молодая леди Скатчерд смогла жить в соответствии со своим высоким положением.

– Что касается правильного выбора, – усмехнулся Луи, – то полагаю, что вы, доктор, последним оспорите мое решение.

– Неужели? – с улыбкой уточнил доктор Торн.

– Думаю, что, как говорят американцы, вы не станете возражать. Что скажете о мисс Мэри Торн?

В оправдание Луи следует заметить, что он понятия не имел, как отнесутся к этой молодой леди ближайшие родственники. Баронет не догадывался, что дядюшка считал племянницу несравненным сокровищем – почти невероятным, чтобы передать его в руки постороннего мужчины. И уж конечно, подарком, что дороже всего золота и серебра, всех драгоценностей мира. Сам же сэр Луи Скатчерд, богач и обладатель титула, намереваясь жениться на Мэри Торн – незамужней молодой леди без намека на приданое, – считал, что предлагает все, а взамен не просит ничего. Да и вообще видел в девушках притворных скромниц, готовых ответить на небольшие знаки внимания в виде подарков, комплиментов и, возможно, поцелуев. Комплименты он расточал в изобилии и воображал, что слова достигают цели. Дело оставалось за подарками – например, в виде арабской кобылы, – а там недалеко и до поцелуев. И тогда никаких сложностей не возникнет.

Но сэр Луи Скатчерд просчитался: сложности возникли сразу, причем не с самой леди, а с ее дядюшкой. Разве нечто подобное возможно? Разве он не баронет с десятью тысячами годовых? Разве не готов предложить все, о чем папаши бедных дочерей и мечтать не могли, а уж дядюшки племянниц, которых опекают, и подавно? Разве это не лестное сообщение для доктора?

И все же, услышав новость, доктор Торн вовсе не обрадовался, да и польщенным ничуть не выглядел. Напротив, даже сэр Луи сразу понял, что удивление опекуна не имеет ничего общего с восторгом.