Доктор Торн

– В определенном смысле – да. Отец может делать все, что пожелает, и никогда не услышит от меня ни слова жалобы или упрека. Я готов завтра же начать работать: юристом, доктором, инженером – все равно кем. – Очевидно, в пылу энтузиазма молодой человек кое-чего не учел. – Или арендую у отца ферму и стану зарабатывать свой хлеб на земле. Но, мама, больше никогда не говорите мне о женитьбе на деньгах.

С этими словами Фрэнк гордо удалился.

Полезно напомнить, что при первой встрече с читателем Фрэнк Грешем едва достиг совершеннолетия. Сейчас ему было двадцать два. Можно сказать, что за прошедшее время характер молодого человека заметно изменился. В этот период жизни год имеет большое значение, однако главные перемены все-таки произошли не в характере, а в чувствах.

Выйдя из комнаты матушки, Фрэнк немедленно распорядился оседлать своего черного жеребца, чтобы поехать в Боксал-Хилл, отправился за перчатками и хлыстом. В коридоре ему встретилась Беатрис, и он позвал зайти ее в его комнату.

– Собираюсь поехать в Боксал-Хилл. Больше не могу терпеть издевательства.

– Ах, Фрэнк! Но это же неблагоразумно!

– Знаю, что ты тепло относишься к мисс Торн. Хочешь что-нибудь ей передать?

– Да, еще как хочу! Передай ей мою самую горячую любовь. Но, Фрэнк, ты поступаешь очень, очень неправильно, и она наверняка расстроится.

– Пока никому ничего не говори. Не то чтобы это секрет… Лучше потом сам все расскажу отцу. До встречи!

Не обращая внимания на возражения сестры, мистер Грешем бегом спустился по лестнице и, легко вскочив в седло, направился в Боксал-Хилл, но вовсе не так, как мчится к возлюбленной веселый удачливый поклонник, а неспешно и задумчиво, даже неуверенно: не лучше ли вернуться? Нет, не из страха перед матушкой, не из соображений благоразумия, не потому, что надоевшие слова о женитьбе на деньгах возымели свое действие. Нет, не эти причины вызвали сомнения, а отсутствие уверенности, что Мэри примет его с радостью.

Конечно, Фрэнк задумывался о жизненных перспективах, хоть высокопарно и заявил о ненависти к деньгам и поместью. Пожалуй, бесконечная меркантильность матушки требовала решительного отпора, но на самом деле Фрэнк Грешем вовсе не презирал поместье, как не презирал и тех, кто трудится на земле. И все же красноречие мисс Данстейбл оказало на него серьезное влияние (дама обладала способностью убеждать даже в письмах):

«Никогда не позволяйте разубедить себя в собственных честных, искренних чувствах. Грешемсбери – чудесное место, и я надеюсь когда-нибудь его увидеть. Но все великолепные зеленые холмы не могут сравниться с биением вашего сердца. Это биение принадлежит только вам – вам и вашей избраннице. Что бы ни говорили ростовщики, не уступайте. Не закладывайте чувства, мистер Грешем».

– Нет, свои чувства не заложу! – мужественно произнес вслух Фрэнк и пришпорил коня. – Пусть делают с поместьем все, что хотят, но мое сердце принадлежит только мне и Мэри.

Так, выражая мысли вслух, он быстро свернул за угол и наткнулся на доктора Торна.

– Приветствую, мистер Торн, – недовольный встречей, поздоровался Фрэнк.

– Неужели вы, мистер Грешем? Вот уж не ожидал встретить вас здесь, – отозвался не слишком любезно доктор.

Они встретились на расстоянии не больше мили от Боксал-Хилла, так что сомневаться в намерении молодого человека не приходилось. После его возвращения из Кембриджа джентльмены уже не раз встречались то в деревне, то в доме доктора, но во время недолгих бесед не произносили ни слова о Мэри: лишь то, чего требовала простая вежливость. Один достаточно уважал другого, чтобы открыться со всей возможной искренностью, но обоим не хватало на это мужества.

Вот и сейчас ни один, ни другой не отважился заговорить о главном.

– Да, – краснея, ответил Фрэнк. – Еду к леди Скатчерд. Надеюсь застать хозяйку и гостью.

– Да, леди Скатчерд дома, как и сэр Луи, причем больной. Возможно, не стоит с ним встречаться.

– О, мне все равно! – попытался рассмеяться Фрэнк. – Надеюсь, он не кусается?

В глубине души доктор Торн жаждал попросить Фрэнка вернуться вместе с ним: не ехать в Боксал-Хилл, не осложнять ситуацию и не углублять его разногласий со сквайром, но ему не хватило решимости произнести суровые слова и обвинить молодого человека в неуместном и бестактном проявлении чувств к своей племяннице, поэтому после нескольких пустых, ничего не значащих фраз, бесполезность которых оба понимали, каждый поехал собственной дорогой.