Доктор Торн

Уговорить сэра Роджера никому никогда не удавалось. Это был тиран: властный, упрямый, своевольный, хоть и не жестокий, но привыкший управлять женой и всеми домашними так же, как на стройке управлял толпами рабочих. Уговорить самодержавного властителя нелегко.

– Отправляйся вниз и скажи, что он мне не нужен. Не приму, и все тут. Если хотел заработать свои деньги, то почему не приехал вчера, когда его вызвали? А сейчас я чувствую себя хорошо и не собираюсь тратить время на глупости. Не пущу. Уинтербонс, запри дверь.

Работавший за маленьким столом секретарь встал и направился к двери, чтобы ее запереть, поэтому у леди Скатчерд не осталось иного выхода, кроме как уйти прежде, чем приказ будет исполнен.

Она медленно спустилась по лестнице и снова посоветовалась с Ханной. В результате было решено, что единственный выход из затруднительной ситуации заключается в хорошем гонораре. Таким образом, зажав в дрожащей руке банкноту в пять фунтов, леди Скатчерд отправилась на встречу с величественным доктором Филгрейвом.

Как только дверь распахнулась, доктор поставил на место колокольчик, который уже держал в руке, и почтительно поклонился хозяйке. Те, кто хорошо его знал, поняли бы по поклону, что джентльмен крайне недоволен. Точно так же можно было сказать: «Леди Скатчерд, я ваш покорный и смиренный слуга. Во всяком случае, вам доставляет удовольствие именно так со мной обращаться».

Подобной тонкости обхождения леди Скатчерд, конечно, не поняла, однако сразу почувствовала, что доктор сердится, когда он заговорил:

– Надеюсь, сэру Роджеру не стало хуже. Время идет. Не пора ли уже подняться и осмотреть больного?

– Хм! Ах! Ох! Видите ли, доктор Филгрейв, дело в том, что сегодня утром сэру Роджеру стало лучше. Намного лучше.

– Очень рад слышать. Но поскольку время идет, не пора ли все-таки его повидать?

– Честное слово, доктор Филгрейв, сэр, он так хорошо себя чувствует, что считает постыдным причинять вам беспокойство.

– Постыдно причинять беспокойство! – Доктор Филгрейв был вне себя от недоумения. – Право, леди Скатчерд…

Хозяйке не оставалось ничего иного, кроме как более-менее внятно объяснить ситуацию. Помимо того, в полной мере оценив незначительность фигуры доктора по сравнению с подчеркнутым величием манер, она не испытала того страха, которого ожидала.

– Да, доктор Филгрейв. Понимаете ли, когда сэр Роджер чувствует себя хорошо, то не может смириться с мыслью о докторах. Вчера он действительно очень хотел вас видеть, однако сегодня пришел в себя и наотрез отказывается от встречи.

Услышав оскорбительные слова, доктор Филгрейв, казалось, внезапно вырос – настолько агрессивными стали его манеры. Да, он вырос из собственных ботинок и устремился ввысь – до тех пор, пока полные гнева глаза не обратились к леди Скатчерд едва ли не сверху вниз, а волосы не встали торчком, по направлению к небесам.

– Все это очень странно. Крайне странно, леди Скатчерд. Невероятно странно. Можно сказать, чрезвычайно необычно. Я приехал сюда из Барчестера, причинив неудобства – весьма значительные неудобства – своим постоянным пациентам. И… и… и… даже не припомню, чтобы нечто подобное со мной когда-нибудь случалось.

Сжав губы так, что бедная женщина едва не провалилась сквозь землю, светило двинулось к двери.

Здесь хозяйка все-таки вспомнила о всесильном средстве и пролепетала:

– Дело не в деньгах, доктор. Конечно, сэр Роджер вовсе не считает, что вы должны были приехать сюда на почтовых лошадях просто так.

Кстати, утверждение нельзя назвать близким к истине, поскольку если бы сэр Роджер узнал об оплате визита, то ни за что на свете не позволил бы потратить пять фунтов. Банкнота, которую ее светлость держала в руке, явилась из ее личного кошелька.

– Дело не в деньгах. – С этими словами леди Скатчерд протянула пять фунтов, призванные немедленно сгладить любые шероховатости.

Доктор Филгрейв всей душой любил гонорар в пять фунтов. Да и найдется ли доктор, столь далекий от естества, чтобы не оценить вознаграждение по достоинству? Филгрейв любил хорошие банкноты, но собственное величие любил значительно больше. К тому же он был разгневан и, подобно всем разгневанным мужчинам, лелеял свой гнев. Он чувствовал, что с ним обошлись дурно, но в то же время сознавал, что, взяв деньги, сразу потеряет право на обиду. В этот момент оскорбленное достоинство и возлюбленный гнев стоили дороже пяти фунтов. Доктор смерил банкноту жадным, но все же настороженным взглядом, а потом решительно отверг подношение и произнес ледяным тоном:

– Нет, мадам! Нет, нет и нет! – Правой рукой с зажатыми в ней очками он решительно отклонил искушение. – Нет. Был бы счастлив предоставить сэру Роджеру все врачебное искусство, которым обладаю, тем более что получил специальный вызов…

– Но, доктор, если человек чувствует себя здоровым…