Доктор Торн

– В вопросах выборов нельзя никому ни о чем рассказывать, правда? – обращаясь к мистеру Нартвинду, заметил достопочтенный Джордж.

– Желательно распространять как можно меньше информации, мистер Де Курси, как можно меньше. В наши дни трудно понять, что правильно, а что неправильно. Например, в городе живет некто Реддипалм – трактирщик, владелец пивной «Бурый медведь»! Конечно, я туда зашел. Ему предстоит голосовать, а если кто-то в Барчестере и собирается подать голос за друга герцога, то именно он. Так вот, разговаривая с ним, я умирал от жажды и мечтал о кружке пива, но так и не осмелился заказать.

– Почему же? – удивленно воскликнул Фрэнк, в чье сознание только-только начала проникать великая доктрина чистоты выборов в том виде, в каком ее понимают в провинциальных английских городах.

– Дело в том, что Клозерстил нанял шпиона, чтобы тот повсюду за мной следил, и теперь я не могу пройти по улице без того, чтобы каждый шаг не был отмечен и учтен. Сам люблю острую борьбу, но до такой остроты никогда не дохожу.

– И все же я заручился голосом Бэгли, – повторил Фрэнк, гордый своими успехами в агитации и привлечении избирателей. – Можете не сомневаться, мистер Нартвинд: ни один из наемников Клозерстила в этот момент за мной не следил.

– А кто оплатит шляпы, Фрэнк? – поинтересовался достопочтенный Джордж.

– О, если Моффат откажется, то заплачу сам. Да и вообще собираюсь открыть там счет: у них есть хорошие перчатки и кое-что еще.

– Несомненно, перчатки необыкновенно хороши, – подтвердил кузен.

– Полагаю, ваша светлость уедет в Лондон вскоре после начала заседаний парламента? – обратился епископ к графу.

– Да. Уверен, что должен находиться там, куда призывает долг. Никогда не удается надолго остаться дома. Крайне досадно, но уже поздно об этом сожалеть.

– Люди из высших сфер, милорд, никогда не могли и не смогут позволить себе вести частную жизнь. Их факел пылает ради других, – возвышенно заключил епископ, думая о себе в той же мере, что о благородном собеседнике. – Покой и отдых – удел тех, кто довольствуется жизнью в тени и забвении.

– Возможно, – согласился граф, с видом добродетельного смирения осушая бокал кларета. – Вполне возможно.

И все же собственное мученичество лорда Де Курси трудно было назвать тяжким, ибо отдых и домашний покой никогда особенно его не привлекали. Вскоре джентльмены закончили разговор и присоединились к дамам.

Прошло немало времени, прежде чем Фрэнку представилась возможность продолжить назначенную миссию в отношении мисс Данстейбл. Леди вступила в оживленную беседу с епископом и другими гостями, и почти до самого конца вечера единственный успех мистера Грешема заключался в том, что он забрал у гостьи пустую чашку и при этом почти сумел коснуться мизинца.

Но вот наконец Фрэнк ощутил уместность приватного разговора и позволил себе тихо и доверительно обратиться к даме:

– Уладили дело с тетушкой?

– Какое дело? – уточнила мисс Данстейбл, причем ее голос не прозвучал ни тихо, ни доверительно.

– Относительно тех трех-четырех джентльменов, которых желаете сюда пригласить.

– А, вы имеете в виду моих преданных рыцарей! По правде говоря, не осмелилась. Ведь вы практически лишили меня надежды на успех, к тому же недвусмысленно высказались насчет необязательности их присутствия.

– Да, верно. Я действительно считаю, что в присутствии посторонних лиц нет необходимости. Если вдруг потребуется защитник…

– Например, во время грядущих выборов?

– Тогда или в любое другое время. Здесь найдутся джентльмены, которые вступят в бой за вас.

– Множество! Но мне вовсе не нужно множества: в давние времена один настоящий рыцарь ценился выше целого десятка обычных воинов.

– Но ведь вы говорили о трех-четырех претендентах.

– Да. Но видите ли, мистер Грешем, до сих пор еще не удалось найти того самого единственного рыцаря – по крайней мере, такого, чтобы избранник вполне соответствовал моим представлениям об истинной доблести.

Что же еще оставалось сделать Фрэнку, кроме как заверить в своей готовности сложить оружие и жизнь к ногам прекрасной дамы? Когда в первый же вечер он спросил тетушку, не пора ли сделать гостье предложение, та рассердилась, решив, что племянник насмехается, и вот вдруг оказалось, что альтернативы практически не существует. Несмотря на твердое намерение отречься от наследницы, выбора у молодого человека не осталось. Даже Мэри Торн не смогла бы обидеться на слова Фрэнка, что его доблестью единовластно распоряжается мисс Данстейбл. Правда, если бы в этот момент Мэри наблюдала за Фрэнком, то, возможно, подумала бы, что можно было произнести столь важные слова без пылкого обожания во взоре.

– Что же, мистер Грешем, очень, очень любезно с вашей стороны, – ответила мисс Данстейбл. – Честное слово, если вдруг понадобится преданный рыцарь, то это будете непременно вы. Боюсь только, что ваше мужество настолько возвышенно, что броситесь в бой за любую красавицу, попавшую в затруднительное положение. Или даже не попавшую. Вы не сможете ограничиться защитой одной-единственной прекрасной дамы.