Долгая дорога

– Но они не смогут унести и малую часть добычи, у них даже нет этой волокуши, которую ты придумал. Гиены придут, как только они покинут это место. И на кого они будут охотиться через несколько закатов, когда снова захотят есть? А что делать нам, если темнокожие истребят всех быков, настоящих быков и криворогов?

– Они про это не думают.

– Наверное, это неправильные люди, большеносые никогда так не делали. Не слышал я, чтобы такое белогорцы сотворили или длинноногие. Хорошо, что мы убили этих троих, может больше на равнине зверя останется.

– Нам надо уходить, Энку, они скоро начнут искать пропавших.

– Они найдут, уж я им покажу их.

Андрей не мог и представить всю меру ненависти большеносого к теммнокожим, которую пробудила в нем увиденная Большая охота. Иначе, разве позволил бы он ему пойти одному в лес, пока сам он лихорадочно связывал между собой ремнями конструкцию их волокуши, которую разнесли на части спасавшиеся от гибели бизоны? Но что сделано, то сделано. Сейчас же он с трудом сдерживал желание опустошить желудок от скудного завтрака. Энку не поленился притащить трупы всех троих темнокожих, теперь же отделял их головы от тела своим широким ножом. Положил их в ряд, полюбовался содеянным. Что-то его в этой картине не устроило и он переложил головы отдельно на чистый, не затоптанный снег. Рядом он нарисовал схематичное изображение головы медведя и теперь с удовлетворением любовался на творение своих рук.

– Напиши, Эссу, под головой название нашей семьи.

– Г-Р-Х-Х, – вывел он на снегу надпись трясущими руками.

Глава 18. Погребение темнокожих

– Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек…

-..и ям, – злой Энку выбрался из очередной снежной западни куда попал во время погони за белой птицей. – Сколько мы будем кружить вокруг Холмов забвения, Эссу? Надоело уже. Темнокожие, наверное, уже давно ушли. Пора возвращаться, заберем одного быка – все они унести не смогут – и идем в семью Гррх…

– Завтра пойдем.

С момента, когда они стали свидетелями Большой охоты, прошло три дня. Сначала Андрей хотел бежать оттуда со всех ног домой, но затем решил, что обозленные темнокожие, которые лишились трех членов племени, смогут выследить их по следам. Не мог же он их привести к себе на стоянку. Вот и отправились они в противоположную сторону – прямиком на Запад, к Холмам забвения. Была еще причина, почему Андрей стремился именно сюда – хотелось ему еще раз спуститься в ту самую пещеру, где он очнулся в теле молодого неандертальца. Вдруг он что-то тогда не заметил и есть все-таки какое-то объяснение тому, почему он очутился в этом времени.

– Зачем эту траву положили в каменную чашу? Вы, люди из под Белой горы, странное творите, – Энку поворошил рукой сухие цветы в «могиле».

– Зато спать мягко.

– Поэтому ты в ней спишь с тех пор, как мы сюда пришли? Она же короткая и лежать неудобно. Вот мне было бы как раз.

– Нет, это все-таки для меня сделали, – не говорить же ему, что Андрей надеется на обратный перенос, но, однако, ничего не произошло. Он так же просыпался каждое утро в этом гроте и острого сожаления по этому поводу он не испытывал. Только простая констатация факта, что опять ничего не вышло.

– А большеносые что делают со своими мертвыми?

– В землю закапывали, там, где земля мягкая, или в овраг какой сносили и там заваливали камнями, чтобы зверь не добрался.

– Зато здесь можно переночевать. Все лучше, чем в снежной берлоге.

За три дня, что они провели здесь Андрей, исследовал каждый сантиметр небольшого грота. Но, увы, ничего необычного не нашел. Все так же белели кости упавшего когда-то сюда козла, на месте оказалась прислоненная к стене щербатая плита, успевшая за время его отсутствия покрыться пылью, та самая, которой не успел накрыть его Рэту. Гладкие обработанные камни, валявшиеся на полу, предназначение которых он тогда не понял, оказались ничем иным, как рубилами, ими белогорцы обтесывали его плиту для его погребения. Во всяком случае, другого объяснения их предназначения он нашел, да и каменные пластины, большой кучей лежащие на полу, явно были отходами от могильной плиты. Неужели эти рубила такие твердые, что ими можно обрабатывать такие плиты. Может, из гранита они сделаны? Покрутил в руках, да нет – самый обычный кремень, такой же как тот, из которого сделан наконечник его копья. А вот отщепы от плиты оказались странными, так и норовили выскользнуть из рук, скользкие какие-то, словно покрытые мыльной пеной. Рубила оставляли на их поверхности хорошо видимые следы.

– Плохой камень, не заострить, мягкий какой-то – Энку попытался сделать из подобранного скола наконечник, но ничего не вышло.