Дом Весталок

— Раб был доверен тебе, а теперь он мёртв. Ты безответствен, как и вся театральная публика, — Херея провёл пятернёй по своей рыжей шевелюре, и, пожав плечами, с надменным видом повернулся спиной к Росцию. — Жди мой счёт завтра, — бросил он, шагая сквозь толпу к своим ожидавшим в переулке спутникам. — Не заплатишь — в следующий раз увидимся в суде.

— Это возмутительно! — воскликнул Росций. — Ты! — его короткий палец уткнулся в меня. — Это — твоя работа! Выясни, кто его убил, и почему. Если это был раб или бедняк, я просто разорву его в клочья. Но если он богат — тогда вкачу ему иск за ущерб моей собственности. Я скорее добровольно отправлюсь в Аид, чем признаю свою неправоту перед Хереей!

Я с серьёзным видом кивнул, стараясь сдержать улыбку.

Уже почти чувствуя, как на меня дождём сыплются монеты, я взглянул на перекошенное лицо мертвеца — и только тут осознал важность своего дела. Если в Риме убит раб, тут о правосудии можно даже не вспоминать. Я найду убийцу, поклялся я — не ради Росция и его серебра, а ради талантливого артиста, чья яркая карьера была прервана в самом начале.

— Хорошо, Росций. Но мне придётся задать кое-какие вопросы. Проследи, чтобы никто из твоей труппы не уходил отсюда, пока я не закончу. А для начала я бы хотел с глазу на глаз поговорить с тобой. Думаю, после всех этих волнений чаша вина пойдёт на пользу нам обоим…

Ближе к вечеру я сидел на скамейке в тени оливкового дерева, на тихой улочке близ храма Юпитера. Эко, примостившись рядом со мной, задумчиво глядел на тени листьев, скользящие по камням.

— Итак, Эко, что ты думаешь обо всём этом? Удалось ли нам узнать что-то важное?

Он покачал головой.

— Поспешный вывод, — улыбнулся я. — Смотри: в конце первого акта мы с тобой видели Панурга живым, в сцене со Статилием. Они вдвоём ушли с подмостков, потом играли музыканты, а вслед за этим появились повара. Тогда мы и услышали крик. Это наверняка кричал Панург, когда его убивали. В скене начался переполох, это привлекло внимание Росция, и он обнаружил труп в уборной. Он взял бывшую у Панурга маску, подобрал жёлтое одеяние, которое бы подходило для роли (ведь наряд Панурга был замаран кровью), и помчался на подмостки — спасать пьесу. Тем временем Статилий нарядился для роли повара, в таком виде вышел к зрителям и позвал меня на помощь. Следовательно, мы можем утверждать с уверенностью, по крайней мере, одно: актёры, игравшие поваров, невиновны, как и музыканты — в момент убийства они были у всех на виду.

Эко состроил гримасу, показывающую, что мои рассуждения его не очень-то впечатлили.

— Да, верно, это слишком просто. Но, чтобы возвести стену, начинать нужно с одного кирпича. Теперь: кто в момент убийства был за кулисами, кого не видели в тот момент, когда раздался крик, и кто мог желать смерти Панурга?

Эко, вскочив со скамьи, задвигал челюстью с таким видом, словно бормочет, и энергично замахал руками. Я грустно улыбнулся: эта пантомима не могла изображать никого, кроме моего незадачливого приятеля.

— Да, Статилий — как ни горько это признавать — в списке подозреваемых стоит первым. Мы знаем, что у него были основания для ненависти к Панургу: пока раб оставался жив, актёр уровня Статилия не мог рассчитывать получить выигрышную роль. А опрос актёров показал: в момент, когда раздался крик, Статилия никто из них не видел. Впрочем, в этом-то ничего удивительного нет, учитывая суматоху, которая царит в скене во время представления. Сам-то он клянётся, что в это время приводил в порядок свой наряд в углу. Однако, на мой взгляд, смерть Панурга и в самом деле потрясла его — но он мог и притворяться. Я называю Статилия своим другом, но знаю ли его душу? — я на мгновение задумался. — А кто ещё, Эко?

Он, сгорбившись, нахмурил брови и косо посмотрел на меня.

— Да, и Росций был за кулисами, когда раздался крик Панурга, и никто его в это время не видел. Тело нашёл именно он — а может, был там и в момент убийства. Человек он жестокий, это подтверждают все актёры. Помнишь, как он кричал перед началом пьесы: «Идиот! Бездарь! Попробуй только сказать мне, что не можешь запомнить роль!». Мне сказали, что кричал он как раз на Панурга. Может быть, раб выступил в первом акте настолько плохо, что Росций пришёл в ярость, потерял голову и убил его? Вряд ли такое могло случиться, да и Панург играл весьма недурно. К тому же Росций, казалось, был потрясён убийством не меньше, чем Статилий. Впрочем, он ведь умелый актёр.

Эко прижал ладони к бёдрам и высокомерно задрал нос.