Дом Весталок

— А что бы я ему сказал? Что игра втянула меня в долги, и ростовщик собирается за это убить меня?

— Может быть, он ссудил бы тебя, чтобы ты мог расплатиться с долгом.

— Исключено! Ты просто не знаешь Росция. На его взгляд, я должен быть счастлив уже тем, что меня взяли в его труппу. Он не тот человек, чтобы за здорово живёшь занять своему подчинённому сто тысяч. А если он узнает, что Панурга по ошибке убили вместо меня — Росций просто взбесится! Он считает, что один Панург стоит десяти Статилиев. Тогда, окажись я между Росцием и Флавием — мне уж точно не спастись. Они разгрызут меня, как куриную кость! — он отступил назад и расправил свою тунику. На губах вновь заиграла улыбка. — Но ведь ты же об этом никому не расскажешь, правда?

— Статилий, ты можешь хоть изредка не актёрствовать? — я отвёл взгляд, чтобы не поддаваться его обаянию.

— Ты о чём?

— На работу меня нанял Росций, а не ты.

— Но ведь я твой друг, Гордиан.

— Я дал клятву Панургу.

— Панург не слышал твоей клятвы.

— Боги слышали.

Найти ростовщика Флавия оказалось куда проще — несколько вопросов, несколько монет, и дело сделано. Я узнал, что он ведёт своё дело в винной лавке, расположенной в портике у Фламиниева цирка — там он продаёт вино, которое привозит из своих родных Тарквиний. Но, как мне сказали, в праздничный день я скорее найду его в доме напротив — доме с весьма сомнительной репутацией.

Под низким потолком, среди впитавшегося повсюду запаха разлитого вина, толпилось множество народу. Флавий стоял у противоположной стены, обсуждая какое-то дело с группой торговцев. Это были мужчины средних лет, чьи дорогие туники и накидки разительно контрастировали с грубыми деревенскими манерами владельцев.

Чуть ближе ко мне прислонился к стене (казалось, он был в состоянии подпереть её) давешний громила. Белобрысый гигант выглядел либо исключительно пьяным, либо исключительно тупым. Он только хлопал глазами, когда я подошёл к нему. Какое-то мгновение казалось, что он узнал меня — но затем его взгляд вновь стал флегматичным и равнодушным.

— Праздник — самое время, чтобы выпить, — сказал я, поднимая чашу с вином. Он без всякого выражения посмотрел на меня, затем пожал плечами и кивнул.

— Ты знаешь кого-нибудь из тех красоток? — я указал на четырёх женщин, стоявших в дальнем конце комнаты, около лестницы.

Гигант хмуро покачал головой.

— Тогда сегодня у тебя удачный день, — я стоял достаточно близко, чтобы чувствовать, как от него разит вином. — Одна из них только что сказала мне, что мечтает встретиться с тобой. Похоже, ей нравятся светловолосые и широкоплечие мужчины. Она сказала, что для тебя она… — я уже шептал ему на ухо.

Выражение похоти сделало его лицо даже более глупым, чем прежде. Его пьяный взгляд обратился в сторону женщин.

— Которая? — хрипло шепнул он.

— Вон та, в голубом платье, — ответил я.

— Ах! — он кивнул и, громко рыгнув, начал проталкиваться к лестнице. Как я и ожидал, он не обратил внимания на женщину в зелёном, затем прошёл мимо женщин в розовой и коричневой одежде. И опустил руку на бедро женщины в жёлтом — та обернулась и удостоила его хотя и удивлённым, но весьма тёплым взглядом.

— Квинт Росций и его деловой партнёр Херея говорят, что восхищаются моим умом, — рассказывал я вечером Бетесде. Я не устоял перед соблазном помахать в воздухе тяжёлым кошелём серебра и бросить его на стол — он приземлился с приятным звоном. — Не горшок с золотом, конечно, но до конца зимы нам на жизнь хватит.

Её глаза округлились и блестели не хуже монет. И стали ещё больше, когда я показал покрывало из лавки Рузона.

— О! Из чего это сделано?

— Из полуночной тьмы и мотыльков, — ответил я. — Из паутины и серебра.

Она откинула голову назад и набросила полупрозрачную ткань на свою грудь и руки. Я сморгнул, переглотнул — и подумал, что покрывало стоило тех денег, которые я за него выложил.

Эко, переминаясь с ноги на ногу в дверях своей спальни, слушал мой рассказ о сегодняшних событиях. Его утреннее недомогание, кажется, уже прошло, но лицо мальчика оставалось угрюмым. Я поманил его, и он опасливо подошёл ко мне. Протянутый ему красный кожаный мяч Эко схватил охотно, но всё равно не улыбнулся.

— Да, это скромный подарок. Но у меня есть для тебя и другой, побольше…

— Я всё равно не понимаю, — заметила Бетесда. — Ты сказал, что тот белобрысый здоровяк, судя по всему, глупец. Но не мог же он быть настолько глуп, чтобы не отличать один цвет от другого.

— А вот Эко понял, — ответил я, улыбнувшись ему. — Он ещё вчера вечером догадался, но не мог объяснить мне, в чём дело. Он помнил то место из Платона, которое я читал ему несколько месяцев назад, а сам я его позабыл. Но сейчас, думаю, смогу его найти, — я взял свиток, который так и валялся на моём ложе, и принялся читать:

— «Как известно, не все люди видят одни и те же цвета одинаково. Хотя такое случается и редко, но некоторые не могут отличить красный цвет от зелёного, другие путают жёлтый с голубым, а кое-кто не различает оттенки зелёного». Там дальше Платон даёт этому объяснение, но я так и не смог вникнуть в него.