Домочадец

Киль я толком не увидел. Единственное, что мне запомнилось перед тем, как Детлоф свернул в проулок и мы попали в спальный район, было модернистское пирамидальное здание университета. О его архитектурных достоинствах Клаус сообщил с гордостью. Штефан же цинично опроверг сокурсника, сказав, что в Касселе один лишь железнодорожный вокзал стоит десяти таких университетов.

Между тем Детлоф с уверенностью кильского старожила лихачил по незнакомым улицам. С такой скоростью в этом тихом районе, вымиравшем после окончания рабочего дня, ездить было не принято. К концу поездки я несколько оживился. Впрочем, перепады в моём настроении спутники мои оставили без внимания. Они, как и большинство немецких студентов из VDST, были целиком сосредоточены на своих проблемах, главным образом на поисках места под солнцем для своего возвишенного «я». Перспективы престижного трудоустройства волновали их необычайно.

Детлоф остановился у особняка довоенной постройки. Здесь располагалось кильское отделение VDST. Мы вышли из машины, которую фон Цепелин не потрудился закрыть. Уже на пороге стало ясно, что в доме полно людей. Среди приглашённых немало было иногородних гостей. Все они, разбившись на малочисленные мобильные группы, сновали из одной комнаты в другую, задерживались у стойки бара и непременно заглядывали на кухню. Среди гостей выделялся высокий светловолосый студент из Австрии. Он изучал медицину в Венском университете. Загорелый австриец, только что вернувшийся из швейцарских Альп, подошёл ко мне, стоявшему у карты предвоенной Европы, и вежливо осведомился: не нуждаюсь ли я в более подробной исторической справке об отделениях VDST как в Германии, так и в восточных её провинциях?

– В Кёнигсберге тоже существовало отделение нашего «Союза», – заявил будущий врач, успев поинтересоваться у Клауса, откуда я прибыл. – Отделения VDST с успехом действовали также в Данциге и Мемеле. Кстати, с минуты на минуту должно начаться торжество. Советую вам сходить в туалет. До перерыва никому не удастся выйти из зала, а пива будет выпито много. – Я отнёсся к этому предложению вполне серьёзно и спустился в уборную. Там уже было столько народу, что непосвящённому в обычаи студенческого дома обязательно показалось бы, что устроители представления объявили антракт. В туалете я встретил Детлофа, который стоял в очереди в кабинку. У писсуаров и вовсе было не протиснуться.

Дамы на выпускную вечеринку не допускались. О них тут никто и не вспоминал. Такова была традиция. Из туалета мы вышли с Детлофом вместе, и он пригласил меня в пивной зал. Из всех моих спутников фон Цепелин был самым открытым и легкомысленным. В силу специфики своего бизнеса ему приходилось общаться с людьми из Восточной Европы. Потому и со мной он вёл себя раскрепощённо, иногда даже проявлял интерес к моему увлечению абстракционизмом. В зале уже почти не было свободных мест. На ступенях толпилась группа озабоченных студентов, не решавшихся занять зарезервированные места. Серьёзный длинноволосый официант, мастерски работавший на разносе пива, ловко снимал с подноса и ставил на стол большие вытянутые кружки, увенчанные густой колышащейся пеной. Я сел рядом с Детлофом на массивную деревянную скамью. Стоявшая на дубовом столе переполненная кружка с ползущими по запотевшим стенкам язычками пены имела грозный неприступный вид, с гегемонией которого хотелось тут же покончить. Это желание росло и становилось реальным по мере развития торжества, удалявшегося от начальных сдержанно пафосных речей к доминированию питейных инстинктов и залихватских выкриков по поводу и без с насиженных мест.

Вечер вели три выпускника, одетые в мундиры средневековых студентов. На ногах у них были музейные ботфорты, в руках – шпаги. После второй кружки пива я, как и большинство буйных студентов, принялся тарабанить пустым бокалом по могучей дощатой столешнице. «Шпажисты» подогревали и без того вспотевшую публику анекдотами из студенческой жизни. Смысл происходящего ускользал от меня, но я всё же хихикал себе под нос на фоне дружного хохота зала и свиста отдельных неистовых радикалов. Дабы утихомирить разгулявшихся коллег, выпускники стучали шпагами по столам и голосом призывали гостей к успокоению. К перерыву я и вовсе перестал понимать немецкий. В общей массе шквального смеха ухватить смысл грубоватых анекдотов было невозможно.

В перерыве массовый поход в туалет приобрёл катастрофические масштабы. В проёме открытых в кабинки дверей имели случаи лёгких давок. Дет л оф собрал вокруг себя группу студентов, среди которых выделялся всё тот же статный австриец. Он слушал рассказы фон Цепелина о принципах торговли на восточноевропейском рынке и вертел в руках визитку продавца подержанных автобусов. Клаус и Штефан что-то бурно обсуждали у стены с фотопортретами видных представителей VDST.