Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Санчо просилъ нашихъ друзей отправляться, если они хотятъ, въ корчму, а самъ ршился ожидать на улиц; почему не хотлъ, онъ идти вмст съ ними? онъ общалъ сказать посл; просилъ онъ ихъ только прислать чего-нибудь горяченькаго перекусить ему самому и велть отпустить овса Россинанту.

Друзья наши покинули Санчо, и немного спустя цирюльникъ вынесъ ему обдъ. Оставшись одни, священникъ съ цирюльникомъ принялись обдумывать, какъ бы имъ удачне привести въ исполненіе задуманное ими дло. Священнику скоро пришелъ въ голову планъ, который, соотвтствуя ихъ собственнымъ намреніямъ, могъ вмст съ тмъ увлечь разстроенное воображеніе Донъ-Кихота.

— Думаю я, сказалъ онъ цирюльнику, самъ нарядиться странствующей двушкой; а васъ нарядить моимъ оруженосцемъ; за тмъ мы отправимся отыскивать Донъ-Кихота, и я, притворившись горюющей и ищущей помощи дамой, попрошу его слдовать за много, чтобы исправить зло, причиненное мн однимъ вроломнымъ рыцаремъ. Отказать мн — Донъ-Кихоту, какъ странствующему рыцарю, нельзя будетъ. Вмст съ тмъ я попрошу его не подымать моего вуаля и не спрашивать о моихъ длахъ ничего, пока онъ не исправитъ всхъ золъ, которыя натворилъ мн измнникъ. Рыцарь нашъ, я нисколько не сомнваюсь въ этомъ, исполнитъ все, что у него попросятъ подъ этимъ видомъ; когда же мы вытащимъ его изъ горъ и отвеземъ домой, тогда подумаемъ, какъ намъ вылечить его.

Глава XXVII

Мысль священника показалась цирюльнику превосходной, и друзья наши ршились тотчасъ же привести ее въ исполненіе. Они спросили у хозяйки юбку и головной уборъ, оставляя въ закладъ новый подрясникъ священника. Цирюльникъ привязалъ себ огромную бороду изъ волосъ рыжаго коровьяго хвоста, на который хозяинъ обыкновенно цплялъ свой гребень. Хозяйк хотлось узнать, на что имъ понадобились эти вещи, и священникъ въ немногихъ словахъ разсказалъ ей о сумашествіи Донъ-Кихота и о томъ, какъ надялись они, переодвшись, выманить его изъ горъ, въ которыя онъ теперь удалился. Хозяева тотчасъ же догадались, что этотъ полуумный рыцарь былъ никто иной, какъ недавній гость ихъ, господинъ того самаго оруженосца, котораго недавно подбрасывали здсь на одял, и они, въ свою очередь разсказали священнику и цирюльнику все, что произошло въ этой самой корчм, въ памятную для читателя ночь, не умолчавъ и о томъ, о чемъ счелъ почему то нужнымъ умолчать Санчо. Посл этого хозяйка самымъ уморительнымъ образомъ нарядила священника. Она надла на него изорванную, суконную юбку, обложенную черной бархатной полосой въ пядь ширины и зеленый бархатный лифъ съ блой атласной вышивкой, сшитый, какъ кажется, вмст съ юбкой, еще во времена добраго короля Вамбы. Священникъ не согласился напялить на себя головной уборъ, а надлъ свою ночную пикейную шапочку, обвязалъ ее широкой черной тафтяной подвязкой, устроивъ изъ другой такой же подвязки родъ вуаля, который совершенно скрылъ бороду и лицо его. Нахлобучивъ сверху священническую шапку, превосходно замнявшую зонтикъ, и накинувъ на плечи свой плащъ, онъ услся, по женски, верхомъ на мула. Тмъ временемъ какъ цирюльникъ усаживался верхомъ на другаго мула — украшенный полурыжей, полублой бородой (сдланной изъ хвоста рыжесаврасой коровы), доходившей до колнъ его. Простившись со всми, даже съ доброй Мариторной, общавшей помолиться Богу, да поможетъ Онъ имъ въ ихъ трудномъ христіанскомъ подвиг, друзья наши ршились пуститься въ путь. Но священникъ не усплъ отъхать отъ порога корчмы, какъ ему показалось, что духовному лицу неприлично наряжаться по женски, хотя 6ы это и было сдлано съ самымъ благимъ намреніемъ.

«Куманекъ», сказалъ онъ цирюльнику, «обмняемся-ка нарядами; вамъ пристойне нарядиться странствующей двушкой, а мн поручите лучше быть вашимъ оруженосцемъ; роль эта боле пристала моему сану, въ случа же вашего отказа я останусь здсь, хотя 6ы самъ чортъ собирался унесть Донъ-Кихота». Въ эту самую минуту прибылъ Санчо, и не могъ не расхохотаться, глядя на костюмировку нашихъ друзей. Цирюльникъ согласился исполнить желаніе священника, и послдній, переодвшись въ оруженосца, принялся наставлять цирюльника, какъ ему вести себя въ новомъ своемъ положеніи, и что говорить Донъ-Кихоту, чтобы выманить его изъ той трущобы, въ которой онъ расположился сумасбродствовать и страдать. Цирюльникъ отвчалъ, что онъ и безъ наставленій съуметъ выполнить свою роль. Онъ не хотлъ пока переодваться, и свернулъ свое платье тмъ временемъ, какъ священникъ навязывалъ себ бороду. Оба они хали въ сопровожденіи Санчо-Пансо, разсказавшаго имъ дорогою, какъ они съ Донъ-Кихотомъ встртили въ горахъ какого-то сумасшедшаго, умолчавъ, однако, при семъ случа, о найденномъ имъ чемодан, и о томъ что нашелъ онъ въ этомъ чемодан, потому что какъ ни казался онъ простъ, но все же, когда дло касалось его интереса, онъ былъ человкъ себ на ум.