Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Получивъ это письмо, Ансельмъ понялъ, что Лотаръ принялся уже за дло, и что Камилла сдлала ему такой пріемъ, какого Ансельмъ и ожидалъ. Восхищенный этимъ извстіемъ, онъ отвчалъ Камилл, чтобы она оставалась дома, и что онъ возвратится къ ней въ самомъ скоромъ времени. Отвтъ этотъ крайне удивилъ и встревожилъ Камиллу; теперь она боялась и оставаться дома, и ухать къ роднымъ. Оставаться дома было не безопасно для чести ея, ухать же, значило бы прямо ослушаться мужа. И какъ всегда случается, что колеблющійся выбираетъ изъ двухъ золъ худшее, такъ и Камилла ршилась сдлать худшее что могла, то есть не только остаться дома, но и не убгать Лотара, чтобы не возбудить подозрнія въ своихъ людяхъ. Она уже начинала раскаиваться, что написала мужу; начала бояться, какъ бы Ансельмъ не вообразилъ себ, что своимъ поведеніемъ, она сама подала поводъ Лотару позволить себ какую-нибудь вольность. Но, поручая себя защит Бога и чувству своего собственнаго достоинства, она ршилась ничего не отвчать Лотару и ничего не говорить о немъ Ансельму изъ страха, чтобы не вышло изъ того какой-нибудь ссоры. Она стала даже пріискивать предлоги оправдывать Лотара передъ своимъ мужемъ, въ случа, если бы послдній спросилъ, что заставило Камиллу написать извстное письмо. Подъ вліяніемъ этого ршенія, боле благороднаго, нежели благоразумнаго, Камилла увидлась на другой день съ Лотаромъ, зашедшимъ, на этотъ разъ, такъ далеко, что твердость Камиллы поколебалась, и ей слишкомъ зорко нужно было наблюдать за собой, чтобы глаза ея не подали какой-нибудь надежды Лотару, не заставили его подозрвать, что его признанія и слезы пробудили сочувствіе въ ея сердц. Колебаніе это не скрылось отъ глазъ все боле и боле увлекавшагося Лотара. Пользуясь отсутствіемъ своего друга, онъ ршился усилить осаду крпости. Раздувая тлющую въ каждой женщин искру тщеславія, онъ восхвалялъ красоту Камиллы, — самое врное средство заставить женщину слушать насъ и сломить ея тщеславіе, это избрать орудіемъ дйствія это самое тщеславіе, разжигая его языкомъ демона обольстителя; что и сдлалъ Лотаръ. И онъ такъ ловко воспользовался превосходствомъ своего положенія и находившимся въ рукахъ его орудіемъ, что Камилла, кажется, растаяла бы даже тогда, еслибъ вылита была изъ чугуна. Лотаръ клялся, рыдалъ, умолялъ, торопилъ и, наконецъ, выказалъ столько искренности и страсти, что твердость Камиллы рушилась, и онъ достигъ того, чего наиболе желалъ и наимене надялся достигнуть. Камилла пала, — удивляться ли этому? Единое средство одолть любовь, это бжать отъ нее; побороть этого страшнаго врага, восторжествовать надъ его земными силами, могутъ лишь силы неземныя.

Одна Леонелла знала тайну своей госпожи; отъ нее одной новые любовники не могли скрыть того, что между ними произошло. Лотаръ, конечно, не сказалъ Камилл, какъ хотлъ испытать ее Ансельмъ при помощи своего друга, какъ самъ онъ способствовалъ успху Лотара, справедливо опасаясь, дабы это открытіе не ослабило, или, даже, не потушило, вспыхнувшей въ сердц Камиллы любви въ нему, дабы она не подумала, что онъ соблазнилъ ее случайно, безъ всякихъ особыхъ намреній.

Спустя нсколько дней вернулся Ансельмъ, и не замтилъ — чего не доставало теперь въ его дом, не смотря на то, что это было самое драгоцнное для него въ мір сокровище, потерять которое онъ такъ страшился. По прізд своемъ, онъ прежде всего отправился въ Лотару. Друзья обнялись, поцловались, и Ансельмъ, не медля ни минуты, спросилъ у своего друга о томъ, — что было для него въ эту минуту вопросомъ о жизни и смерти.

— Жена твоя, воскликнулъ Лотаръ, образецъ благородства и женской врности. Все, что я говорилъ ей, не привело ни къ чему. Она съ негодованіемъ отвергла мои признанія и подарки, и смялась надъ моими притворными слезами. Словомъ, перлъ красоты Камилла можетъ назваться алтаремъ, на которомъ покоится цломудріе, застнчивость и вс достоинства, украшающія и возвышающія жену и женщину. Возьми твои деньги, твои подарки, они не нужны мн; не этимъ мишурнымъ игрушкамъ и не пустымъ признаніемъ поколебать непорочную душу Камиллы. Удовольствуйся же этимъ испытаніемъ, Ансельмъ, и не прибгай отнын къ другимъ. Ты вышелъ сухимъ изъ моря тревоги и ревности, въ которое повергаютъ насъ женщины; не предпринимай же новыхъ плаваній по этому бурному морю, и съ другимъ кормчимъ не испытывай прочности того корабля, съ которымъ Богъ предназначилъ теб пройти твой жизненный путь. Но убдясь въ томъ, что ты попалъ въ хорошую гавань, укрпи себя осмотрительне на якор благоразумія, и не двигайся съ твоего превосходнаго мста, пока не призовутъ тебя заплатить тотъ долгъ, отъ котораго ничто не избавляетъ.