Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

— Еслибъ ты принадлежалъ моему отцу, сказала она мн, то я сдлала бы такъ, что онъ не уступилъ бы тебя и за два раза столько, потому что вы христіане всегда говорите неправду и притворяетесь бдными, чтобы обманывать мавровъ.

— Можетъ быть и такъ, госпожа моя, отвтилъ я, но клянусь Богомъ, я сказалъ и буду говорить правду всмъ на свт.

— А когда ты узжаешь?

— Я думаю, завтра. Завтра уходитъ отсюда французскій корабль, я хочу отправиться на немъ.

— Не лучше ли теб подождать испанскаго корабля, чмъ хать съ французами, они вамъ не друзья.

— Еслибъ я зналъ наврно, что корабль изъ Испаніи придетъ, тогда я, быть можетъ, обождалъ бы, но теперь, врне ухать завтра. Желаніе увидть родимый край и дорогихъ мн лицъ не позволяетъ мн ожидать другого лучшаго случая; если приходится ждать его, то для меня онъ не лучшій.

— Ты врно женатъ, и спшишь воротиться — увидть жену?

— Нтъ, я не женатъ, но далъ слово жениться по возвращеніи на родину.

— А красива та женщина, на которой ты общалъ жениться?

— Такъ красива, что достойно восхвалить ее можно только, сказавши, что она похожа на тебя.

Услышавъ это, отецъ Зораиды добродушно разсмялся и сказалъ мн: «клянусь Аллахомъ, христіанинъ, она должна быть очень красива, если похожа на мою дочь, которая всхъ красиве въ нашей сторон; если не вришь мн, посмотри на нее хорошо и тогда повришь.» Въ разговор нашемъ съ Зораидой, Аги-Морато служилъ намъ посредникомъ, потому что онъ лучше умлъ говорить на этомъ незаконномъ язык, которымъ обыкновенно говорятъ въ тхъ странахъ съ христіанами. Зораида же, хотя и понимала его, выражала свои мысли боле знаками, чмъ словами.

Въ это время въ садъ вбжалъ, весь запыхавшись, мавръ, крича во все горло, что четыре турка перескочили черезъ садовую стну и рвутъ съ деревьевъ незрлые плоды. При этомъ извстіи старикъ и Зораида задрожали отъ страха, — мавры боятся турокъ, особенно дерзкихъ турецкихъ солдатъ, обращающихся съ подвластными имъ маврами хуже чмъ съ невольниками.

— Ступай, дочь моя, домой и сиди запершись, пока я буду говорить съ этими собаками, сказалъ Зораид Аги-Морато; ты же христіанинъ, продолжалъ онъ, обратившись ко мн, ищи себ салата, и Аллахъ да поможетъ теб благополучно возвратиться на твою родину. Я низко поклонился ему, и Аги-Морато пошелъ къ туркамъ, оставивъ меня одного въ Зораидой Притворившись сначала, будто она идетъ домой, Зораида возвратилась ко мн, какъ только отецъ ея скрылся за деревьями.

— Amesi, christiano, amesi, сказала она мн со слезами на глазахъ, что значитъ: ты узжаешь, христіанинъ, узжаешь.

— Да, узжаю, сказалъ я, но только съ тобой. Жди меня въ первую пятницу и не испугайся, увидвши насъ въ этотъ день; мы отвезенъ тебя въ христіанскіе края.

Она поняла, что я сказалъ ей, и обвивъ мою шею своей рукой, дрожащимъ шагомъ пошла домой. Судьб угодно было — быть можетъ на нашу погибель, но небо, къ счастію, сохранило насъ — чтобы отецъ Зораиды, успвши прогнать турокъ, увидлъ, какъ мы шли съ его дочерью; мы тоже увидли его. Въ эту роковую минуту, умная Зораида не отняла своей руки отъ моей шеи, а напротивъ, еще больше приблизилась во мн, опустила голову на мою грудь, и поджавъ немного колни притворилась. будто съ ней сдлался обморокъ. Я, съ своей стороны, показывалъ видъ, будто поддерживаю ее противъ воли. Аги-Морато поспшилъ къ намъ почти бгомъ и видя дочь свою безъ чувствъ, спросилъ, что съ нею? Ее безъ сомннія напугали эти собаки, сказалъ онъ, не слыша отвта своей дочери; и отклонивъ ее отъ моей груди, прижалъ къ своей. Зораида тяжело вздохнула и взглянувъ на меня, сказала мн съ невысохшими еще слезами на глазахъ:

— Amesi, christiano, amesi! т. е. уходи, христіанинъ, уходи.

— Что намъ за дло до этого христіанина, отвтилъ отецъ, онъ не сдлалъ теб ничего дурнаго; а турки ушли уже отсюда. Не печалься же, дочь моя; турки, повторяю теб, ушли туда, откуда пришли.

— Да, господинъ мой, ты правъ, турки испугали ее, сказалъ я Аги-Морато. Но дочь твоя велитъ мн уйти, и я ухожу, чтобы не сдлать ей непріятности. Оставайся съ миромъ, и позволь, когда мн понадобится, приходить за травою въ твой садъ, хозяинъ мой увряетъ; что такого салата, какъ у тебя, нельзя найти нигд.

— Приходи когда хочешь, сказалъ Аги-Морато, дочь моя не скажетъ теб этого, ее сердитъ видъ христіанина; уйти же она велла теб для того, чтобы велть уйти туркамъ, или потому, что теб время искать твои травы.

Простившись съ мавромъ я ушелъ отъ него, а Зораида, чувствовавшая на каждомъ шагу, будто у нее вырываютъ душу, отправилась съ своимъ отцомъ. Пользуясь даннымъ мн дозволеніемъ, я исходилъ садъ по всмъ направленіямъ, тщательно осмотрлъ въ немъ вс входы и выходы, сильныя и слабыя мста, словомъ все, чмъ можно было воспользоваться при совершеніи нашего предпріятія. Возвратившись домой, я отдалъ обо всемъ полный отчетъ ренегату и моимъ товарищамъ, вздыхая о томъ времени, когда мн суждено будетъ увидть себя мирнымъ 'обладателемъ клада, ниспосылаемаго мн небомъ въ лиц чудесной Зораиды.