Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Тогда ренегатъ, не ожидая отвта Зораиды, сказалъ старику: «не трудись, господинъ мой, спрашивать у Зораиды; скажу теб одно, оно объяснитъ все остальное. Узнай, что дочь твоя христіанка, что это она разбила наши цпи и возвратила намъ свободу. Она отдалась намъ добровольно, и, если я не ошибаюсь, также счастлива теперь, какъ человкъ, переходящій отъ мрака въ свту, отъ смерти въ жизни и изъ ада въ рай.

— Дочь моя, правда-ли это? воскликнулъ мавръ.

— Правда, правда, отвтила Зораида.

— Какъ, ты христіанка, ты христіанка! проговорилъ старикъ; и сама предала отца своего въ руки его враговъ?

— Да, я христіанка, сказала Зораида, но не я привела тебя сюда; я никогда не желала повидать тебя, не желала теб ничего дурнаго, а только одно хорошее.

— А что же хорошаго сдлала ты себ, дочь моя?

— Спроси объ этомъ Лельлу Маріемъ, она отвтитъ теб лучше меня.

Услышавъ это, мавръ съ невообразимою скоростью бросился въ воду, и вроятно потонулъ бы, если бы длинное платье несчастнаго не удержало его на поверхности веды. Мы прибжали на крикъ Зорайды, и схвативъ мавра за плащь, вытащили его изъ воды безъ чувствъ. Перепуганная Зораида, съ трогательной нжностью и безпредльной скорбью, стала рыдать надъ своимъ мертвымъ уже, какъ она думала, отцомъ. Мы положили мавра головой внизъ; изъ него вытекло много воды, и часа черезъ два онъ очнулся. Втеръ между тмъ перемнился, такъ что мы принуждены были приблизиться къ земл, и только помощью веселъ вамъ удалось не быть выброшенными на берегъ. Но счастливая звзда наша привела насъ въ бухту, образующую маленькій мысъ, называемый маврами Cava rhoumia, что въ перевод на нашъ языкъ значитъ: дурной христіанки. По преданію, сохранившемуся у мавровъ, на этомъ мст погребена та Кава, которая погубила Испанію; Cava по арабски значитъ дурная женщина, а rhoumia христіанка. Мавры считаютъ дурнымъ предзнаменованіемъ, когда имъ приходится бросать здсь якорь, и безъ особенной нужды никогда не пристаютъ въ этому мысу. Для насъ же онъ оказался очень гостепріимнымъ, потому что море начинало страшно бушевать. Мы высадили нашихъ часовыхъ, и не складывая ни на минуту веселъ, закусили тою провизіею, которой запасся на дорогу ренегатъ; затмъ мы изъ глубины души помолились Богу и Пресвятой Дв, прося ихъ не оставлять насъ и помочь намъ счастливо окончить, такъ удачно начатое предпріятіе.