Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Уступая просьбамъ Зораиды, мы приготовились высадить здсь на берегъ отца и другихъ мавровъ; у нее не доставало духу видть связаннымъ, какъ злодя, отца своего, и въ невол своихъ земляковъ; видъ этихъ несчастныхъ разрывалъ ея нжное сердце. Мы общали исполнить ея просьбу, какъ только двинемся съ мста; — въ этой пустын можно было безопасно оставить отца ея и другихъ мавровъ. Небо услышало наши молитвы; втеръ перемнился, и море успокоилось, приглашая насъ продолжать нашъ путь. Улучивъ благопріятную минуту, мы развязали мавровъ и, въ великому удивленію послднихъ, высадили ихъ, поочередно, одного за другимъ, за берегъ. Когда очередь дошла до отца Зораиды, пришедшаго между тмъ въ себя, онъ сказалъ намъ: «христіане! неужели вы врите, что эта злая женщина радуется моему освобожденію? Неужели вы думаете, что она жалетъ меня? Нтъ, нтъ, она хочетъ избавиться отъ меня за тмъ, чтобы присутствіе мое не смущало ее въ минуту преступныхъ желаній. Она отреклась отъ вры отцовъ своихъ не потому, что нашла, какъ вы думаете, вашу вру лучшей, а потому, что въ вашихъ краяхъ женщинамъ легче гршить, чмъ у насъ». Обратясь потомъ въ дочери и удерживаемый мною за об руки, изъ предосторожности, чтобы онъ не покусился на какой-нибудь отчаянный поступокъ, старикъ воскликнулъ: «женщина безславная, такъ рано развратившаяся! слпая и бездушная! куда ты отправляешься? ты отдаешься этимъ собакамъ, нашимъ смертельнымъ врагамъ. Да будетъ проклятъ часъ, въ который ты родилась на свтъ; да будутъ прокляты заботы, которыми я окружалъ твою юность». Видя, что старикъ не намревается кончать своей рчи, я поспшилъ высадить его на берегъ, и такъ онъ продолжалъ громкимъ голосомъ разсыпаться въ проклятіяхъ, умоляя Магомета упросить Аллаха, чтобы онъ погубилъ насъ всхъ. Когда же, натянувши паруса, мы удалились на столько, что не могли уже слышать его, тогда, на терявшемся въ отдаленіи берег, мы видли еще, какъ старикъ рвалъ на себ волосы, ударялъ себя въ лицо и катался по земл. Собравшись съ силами, онъ усплъ еще крикнуть такимъ громовымъ голосомъ, что мы еще разъ, и уже въ послдній, услышали его: «Дочь моя любимая, воротись, воротись! приди ко мн на берегъ; я все теб прощу. Отдай этимъ людямъ твои богатства, и приди, утшь старика отца. Безъ тебя онъ умретъ въ этой пустын, гд ты его покидаешь!» Слыша это, Зораида, съ растерзаннымъ сердцемъ, обливалась слезами; и могла только отвтить ему этими немногими словами: «о, мой отецъ! пусть сдлаетъ такъ Аллахъ, чтобы обратившая меня въ христіанство Лельла Маріемъ утшила тебя въ твоей печали. Аллахъ знаетъ, что я не могла не сдлать того, что сдлала и что эти христіане ничмъ не обязаны одной моей вол. Еслибъ даже я хотла позволить имъ ухать однимъ, а сама остаться бы дома съ тобой, то это было бы невозможно для меня; душа моя спшила исполнить свое дло, кажущееся мн столь же святымъ, какъ теб преступнымъ».