Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Тхъ, кто зналъ Донъ-Кихота, комедія эта смшила до упаду, но не посвященные въ тайну съ изумленіемъ видли вокругъ себя сборище какихъ то полуумныхъ. Особенно поражены были Донъ-Луи, его слуги и случайно остановившіеся въ корчм какихъ то три новыхъ гостя, оказавшихся стрльцами святой Германдады. Больше всхъ отчаявался конечно обладатель Мамбренскаго шлема; тазъ несчастнаго превратился въ его глазахъ въ Мамбреновскій шлемъ, а вьюкъ, чего добраго, готовъ превратиться въ драгоцнное сдло.

Донъ-Фернандъ, среди общаго смха, спрашивалъ у каждаго на ухо мнніе о томъ: чмъ должна сдлаться эта спорная драгоцнность — сдломъ или вьюкомъ? Спросивъ всхъ знакомыхъ рыцаря, донъ-Фернандъ громко сказалъ: «господа, я утомился, спрашивая, поочередно, у всхъ мннія о томъ: вьюкъ это или сдло? и вс ршительно сказали мн, что было бы величайшимъ безуміемъ утверждать, будто это ослиный вьюкъ, а не сдло, и притомъ породистаго коня.

— «Одумайтесь же, добрый человкъ,» добавилъ онъ, обратясь къ цирюльнику; вы видите, что несмотря на вс ваши увренія и на свидтельство вашего осла, это сдло, а не ослиный вьюкъ, какъ вы утверждаете, не имя на то никакихъ доказательствъ.»

— Пусть потеряю я мсто въ раю, воскликнулъ несчастный цирюльникъ, если вы вс, господа, не ошибаетесь. Вдь не пьянъ же я наконецъ, у меня во рту сегодня не было ни росинки, если не считать грховъ моихъ. Наивность цирюльника столько же смшила зрителей, какъ безумство Донъ-Кихота.

— Лучше всего будетъ, отозвался Донъ-Кихотъ, если каждый возьметъ то, что ему принадлежитъ, и длу конецъ.

— Если все это не шутка, отозвался въ эту минуту одинъ изъ слугъ Донъ-Луи, такъ я ршительно не понимаю, какъ могутъ такіе умные господа утверждать, будто это не вьюкъ, а это не цирюльничій тазъ. И я полагаю, что они, должно быть не даромъ хотятъ уврить насъ, будто передъ нами лежитъ совсмъ не то, что мы видимъ собственными глазами. Да, клянусь Богомъ, — при этомъ онъ громко поклялся — вс люди на свт не могли бы заставить меня признать вотъ эту вещь чмъ нибудь инымъ, а не цирюльничьимъ тазомъ, а вотъ эту инымъ чмъ, а не вьюкомъ осла.

— Можетъ быть это вьюкъ ослицы, замтилъ священникъ.

— Все равно, сказалъ слуга; дло въ томъ, ослиный ли это вьюкъ, или сдло, какъ вы вс, господа, утверждаете.

Одинъ изъ стрльцовъ, слыша конецъ этого спора, не могъ скрыть своей досады и громко воскликнулъ: это ослиный вьюкъ, это также врно какъ то, что мой отецъ человкъ, и кто станетъ утверждать противное, тотъ долженъ быть пьянъ какъ вино.

— А ты врешь, какъ мужикъ и болванъ, отвтилъ Донъ-Кихотъ, и не долго думая, поднявъ свое копье, съ которымъ онъ никогда не разставался, собирался хватить имъ такъ сильно по голов стрльца, что еслибъ тотъ не усплъ податься назадъ, то растянулся бы во весь ростъ. Копье разбилось, ударившись объ землю, и стрльцы видя, какъ обращаются съ ихъ товарищемъ, возвысили голосъ во имя святой Германдады. Хозяинъ, принадлежавшій къ одному братству съ стрльцами, въ ту же минуту побжалъ за своей розгой и шпагой, и возвратившись пристроился къ своимъ товарищамъ; слуги Донъ-Луи окружили своего господина, боясь, чтобы онъ не убжалъ, воспользовавшись общей суматохой, цирюльникъ, съ своей стороны, поспшилъ воспользоваться поднявшейся кутерьмой и схватился за свое сдло, которое Санчо не выпускалъ изъ рукъ; Донъ-Кихотъ обнажилъ мечъ и кинулся за стрльцовъ, Донъ-Луи кричалъ своимъ слугамъ, приказывая имъ поспшить за помощь Донъ-Кихоту, Карденіо и донъ-Фернандъ также приняли сторону рыцаря, священникъ ораторствовалъ надрывая легкія, хозяйка кричала во все горло, дочь ея вздыхала, Мариторна завывала, Лусинда перепугалась, Доротея не знала что длать, Дона-Клара упала въ обморокъ. Цирюльникъ схватился за Санчо, Санчо отбивался отъ цирюльника, донъ-Луи, котораго одинъ изъ слугъ осмлился взять за руку, чтобы онъ не убжалъ, отвтомъ своимъ въ форм оплеухи, окровавилъ дерзкому вс зубы, аудиторъ принялъ Донъ-Луи подъ свою защиту, донъ-Фернандъ измрилъ ногами своими тло одного стрльца, хозяинъ кричалъ караулъ и наконецъ вся корчма превратилась въ неумолкаемые стоны, завыванія, крики, угрозы, удары мечами и кулаками, и страшную потасовку съ пролитіемъ крови.