Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

— Не можетъ быть, чтобы не было здсь, по близости, рчонки или, на худой конецъ ручейка, иначе лугъ не быхъ бы такой мокрый. И намъ не мшало-бы, ваша милость, сдлать еще нсколько шаговъ; авось не найдемъ ли мы чмъ утолить эту ужасную жажду, которая право хуже всякаго голода.

Донъ-Кихотъ согласился съ мнніемъ своего оруженосца, и взявъ Россинанта за узду, двинулся впередъ. Санчо, нагрузивъ своего осла остатками ужина, послдовалъ за рыцаремъ. Двигались они почти ощупью, потому что ночь была такъ темна, что, какъ говорится, хоть глазъ выколи; и отошедши шаговъ двсти, невыразимо обрадовались, услышавши гулъ, подобный гулу высокаго водопада.

Остановившись на минуту, чтобы разслышать, съ какой стороны онъ раздается, оруженосецъ и рыцарь неожиданно поражены были гуломъ совсмъ инаго рода, который заставилъ забыть ихъ и недавнюю радость и жажду. Особенно напугалъ онъ трусливаго отъ природы Санчо. До нихъ доходили какіе то сильные, глухіе удары, раздававшіеся въ опредленные промежутки времени, и сопровождаемые стукомъ желза и цпей. Раздаваясь вмст съ громкимъ гуломъ падающей воды, они испугали бы любаго храбреца, но только не Донъ-Кихота. Ночь, какъ мы уже говорили, была чрезвычайно темная, а случай привелъ нашихъ героевъ подъ снь огромныхъ каштановыхъ деревьевъ, которыхъ листья, колеблемые ночнымъ втромъ, производили какой-то особенный шелестъ, повергавшій душу въ одно время въ ужасный и сладостный трепетъ. Мсто, время, мракъ, гулъ воды и шелестъ листьевъ — все соединялось здсь для наведенія ужаса. А между тмъ страшные удары не умолкали; втеръ не переставалъ завывать, а зоря все не показывалась, такъ что наши искатели приключеній не могли даже узнать, гд они находятся. Донъ-Кихотъ бездйствовалъ однако не долго. Онъ вскочилъ на коня, прикрылся щитомъ и укрпивъ въ рук копье, сказалъ Санчо: «другъ мой! узнай, что, по вол небесъ, — я родился на свтъ, въ этотъ желзный вкъ, чтобы воскресить золотой! для меня созданы величайшія опасности, меня ожидаютъ величественные подвиги и безсмертныя дла. Я, повторяю еще разъ, призванъ воскресить двадцать пять рыцарей Франціи и девять мужей славы. Я призванъ похоронить Беліаниса, Платира, Феба, Оливанта, Тиранта и безчисленное множество иныхъ, славныхъ странствующихъ рыцарей минувшихъ временъ, — совершая въ наши времена такіе подвиги, передъ которыми померкнутъ дла прежнихъ рыцарей. Честный и врный оруженосецъ мой, обрати вниманіе на этотъ глубокій, окружающій насъ мракъ; на эту мертвую тишину, на этотъ шелестъ листьевъ, на ужасный гулъ воды, — которую мы кстати искали, — какъ бы низвергающейся съ лунныхъ горъ, на эти страшжые удары, которые оглушаютъ насъ, и что-же? Все это, и вмст взятое, и порознь, могло бы ужаснуть самаго Марса, тмъ боле обыкновеннаго смертнаго, и однако все это только возвышаетъ и укрпляетъ мое мужество; и сердце не успокоится въ моей груди, пока я не встрчусь лицомъ къ лицу съ этимъ приключеніемъ, какъ бы ужасно оно ни было. Подтяни же Санчо подпруги Россинанта, самъ оставайся здсь, и да хранитъ тебя Богъ. Ожидай меня трое сутокъ, и если въ теченіе этого времени я не возвращусь, тогда отправляйся себ домой, и сослужи мн тамъ послднюю службу, а вмст съ тмъ сдлай доброе дло, отправься въ Тобозо и передай моей несравненной дам, что рыцарь ея погибъ славною смертью въ достойномъ рыцаря дел.»