Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Въ отвтъ на это Донъ-Кихотъ взялъ бумажникъ Карденіо, и отойдя въ сторону принялся чрезвычайно хладнокровно писать письмо. Окончивъ его, онъ сказалъ Санчо, что прочитаетъ ему письмо, и просилъ своего оруженосца затвердить это письмо наизусть, такъ, чтобы онъ могъ повторить его потомъ переписчику отъ слова до слова, въ случа еслибъ оно какъ-нибудь затерялось въ дорог; по словамъ рыцаря, всего можно было ожидать отъ его несчастной звзды.

— Напишите лучше письмо ваше въ этой книг два или три раза, отвтилъ Санчо, и отдайте ее мн. Не безпокойтесь; я не потеряю ее, полагать же, что я вытвержу какое бы то ни было слово наизусть — было бы величайшею глупостью. У меня такая плохая память, что я въ частую забываю даже какъ меня зовутъ. Во всякомъ случа, прочитайте, что вы тамъ написали; мн хочется прослушать ваше письмо; оно должно быть какъ печатное.

— Слушай же — сказалъ Донъ-Кихотъ.

Письмо Донъ-Кихота къ Дульцине Тобозской.

« Высокая, властительная дама!

«Изъявленый иглами разлуки, пораженный въ самое сердце, теб Дульцинйшая Дульцинея Тобозская молитъ здоровья тотъ, это самъ его лишенъ. Если красота твоя оттолкнетъ меня, если прелести твои перестанутъ сіять для твоего рыцаря, и если холодность твоя продлитъ мою кручину, то хот я и разбитъ долгимъ страданіемъ, все же мн предстоитъ узнать страданіе новое, не только сильное, но и продолжительное. Мой добрый оруженосецъ, Санчо, подробно разскажетъ теб, боготворимый врагъ мой, неблагодарная красавица о томъ, что я испытываю изъ-за тебя. Если рука твоя протянется ко мн на помощь — я твой; если же нтъ, тогда, прекративъ эту жизнь, я удовлетворю моему желанію и твоей жестокости».

«Твой до гроба Рыцарь печальнаго образа.»

— Клянусь жизнью моего отца, воскликнулъ Санчо, это чудеснйшее письмо, какое мн доводилось слышать. Чортъ возьми! какъ это ваша милость хорошо говорите ей все, что хотите сказать, и какъ идетъ здсь эта подпись рыцаръ печальнаго образа. Право, вы точно чортъ, все энаете.

— Потому что въ моемъ званіи, необходимо все знать, отвчалъ Донъ-Кихотъ.

— Теперь, ваша милость, положите сверху записочку на трехъ ослятъ, сказалъ Санчо, да поясне подпишите ее, чтобы сразу узнали вашъ почеркъ.

— Хорошо, отвчалъ Донъ-Кихотъ, и быстро написавъ ее, прочелъ Санчо: «Благоволите племянница моя выдать предъявителю этой записки оруженосцу моему, Санчо Пансо, трехъ ослятъ изъ пяти, оставленныхъ мною дома, и порученныхъ вашему присмотру. Эти три осленка должны быть выданы вышесказанному Санчо за равноцнную сумму, уплаченную имъ сполна; вс счеты съ нимъ будутъ кончены по этому письму и полученной отъ него росписк. Дано въ ущельяхъ Сіерры Морены, 27 Августа текущаго года.

— Отлично! теперь вашей милости остается только подписать, воскликнулъ Санчо.

— Этого не нужно — отвчалъ Донъ-Кихотъ; я только помчу, и эта записка будетъ дйствительна не только для трехъ, но даже для трехсотъ ослятъ.

— Врю, вполн врю вашей милости, сказалъ Санчо. Теперь позвольте мн осдлать Россинанта и приготовьтесь благословить меня, потому что я хочу сейчасъ же пуститься въ дорогу, и прошу васъ еще разъ, не заставляйте меня смотрть на вс т дурачества, которыя вы собираетесь натворить здсь; не безпокойтесь, пожалуйста, объ этомъ, я право съумю сказать, что вы натворили здсь всего, чего только душ угодно.

— Нтъ, Санчо, это необходимо, и я настойчиво требую, отвчалъ Донъ-Кихотъ, чтобы ты увидлъ, по крайней мр, десять или двнадцать моихъ сумазбродствъ. Я кончу ихъ въ полчаса, но когда ты увидишь ихъ собственными глазами, тогда съ спокойной совстью побожишься, что видлъ вс остальныя, какія теб вздумается прибавить, и будь увренъ, ты все-таки не наговоришь столько, сколько я надлаю.