Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2

— Герцогиня! я долженъ замѣтить вамъ, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, что все, или почти все, происходитъ со мною не совсѣмъ обыкновеннымъ образомъ, совершенно не такъ, какъ съ другими странствующими рыцарями; такова видно воля судьбы, или, быть можетъ, преслѣдующаго меня злаго волшебника. Вамъ очень хорошо извѣстно, что всѣ знаменитые странствующіе рыцари обладали какимъ-нибудь чудеснымъ свойствомъ: одинъ рыцарь не могъ быть очарованъ, другаго, какъ напримѣръ, знаменитаго Роланда, одного изъ двѣнадцати перовъ Франціи, нельзя было ранить; о немъ разсказываютъ, будто онъ могъ быть уязвленъ только въ лѣвую пятку остріемъ толстой булавки. И въ Ронсевальской долинѣ Бернардъ-дель-Карпіо, видя, что онъ не можетъ поразить своего противника желѣзомъ, приподнялъ его обѣими руками на воздухъ и задушилъ, какъ Геркулесъ — свирѣпаго великана, Антеона, названаго сыномъ земли. Изъ всего этого и заключаю, что вѣроятно и я обладаю какой-нибудь особенной — таинственной силой. Не скажу, чтобы меня не могли ранить, нѣтъ; тѣло у меня довольно нѣжное и нисколько не неуязвимое, это мнѣ извѣстно по опыту. Не скажу также, чтобы и не могъ быть очарованъ, потому что я видѣлъ себя въ клѣткѣ, въ которую цѣлый міръ не могъ бы замкнуть меня, и въ которой я могъ очутиться только очарованнымъ. Но такъ какъ я успѣлъ разочаровать себя, то твердо увѣренъ, что теперь никто не очаруетъ меня. Поэтому преслѣдующіе меня волшебники, видя, что они не могутъ ничего сдѣлать со мною самимъ, рѣшились мстить мнѣ на самыхъ дорогихъ для меня на свѣтѣ существахъ; они вознамѣрились лишить меня жизни, отравивъ жизнь той, которой я дышу. И это заставляетъ меня думать, что когда оруженосецъ мой приносилъ отъ меня письмо моей дамѣ, волшебники превратили ее тогда въ грубую крестьянку, заставивъ Дульцинею заниматься такимъ недостойнымъ ея дѣломъ, какъ провѣеваніе ржи. Я впрочемъ сказалъ уже что-то были жемчужины востока, а вовсе не зерна ржи, или пшеницы. Чтобы окончательно убѣдить въ этомъ вашу свѣтлость, а скажу вамъ, что проѣзжая нѣсколько дней тому назадъ черезъ Тобозо, и никакъ не могъ отыскать дворца Дульцинеи, и на другой день, когда оруженосецъ мой, Санчо, видѣлъ мою даму, въ ея настоящемъ видѣ, мнѣ она показалась отвратительной крестьянкой, и олицетворенная скромность превратилась въ моихъ глазахъ въ олицетворенную наглость. Такъ какъ я самъ не очарованъ, да и не могу быть больше очарованнымъ, то дѣло ясно, что очарована, поругана, измѣнена моя дама; на ней рѣшились вымещать свою злобу враги мои; и о ней стану я проливать безпрерывныя слезы, пока не разочарую ее. Пусть же никто не обращаетъ вниманія на то, что говоритъ Санчо о ржи, потому что если образъ Дульцинеи могли измѣнить для меня, почему не могли сдѣлать этого и для него? Дульцинея — женщина знатнаго происхожденія; она принадлежитъ къ благородному семейству въ Тобозо, въ которомъ можно отыскать довольно знатныхъ, древнихъ фамилій; хотя, конечно, знатность ея не такого рода, чтобы могла прославить въ будущемъ родину ея, подобно тому какъ прославила Елена Трою и Кава Испанію, хотя, быть можетъ, моя дама прославитъ родину свою болѣе славнымъ образомъ. Герцогиня! продолжалъ Донъ-Кихотъ; мнѣ хотѣлось бы также убѣдить вашу свѣтлость, что Санчо рѣшительно лучшій оруженосецъ, какой служилъ когда бы то ни было странствующему рыцарю. У него встрѣчаются порой такія выходки, что рѣшительно недоумѣваешь: простоватъ онъ или лукавъ? онъ мастеръ озадачить васъ такимъ хитрымъ намекомъ, что нужно признать его или весьма остроумнымъ шутникомъ, или положительнымъ невѣждой; человѣкъ этотъ во всемъ сомнѣвается и между тѣмъ всему вѣритъ; и въ ту минуту, когда я думаю, что вотъ. вотъ, онъ окончательно погрязнетъ въ своей глупости, онъ вдругъ промолвитъ такое словечко, которое вознесетъ его превыше облаковъ. И я не промѣняю его ни на какого оруженосца въ мірѣ, хотя-бы мнѣ давали цѣлый городъ въ придачу. Не знаю только, хорошо ли я сдѣлаю, пославъ его управлять тѣмъ островомъ, который вы дарите ему. Я, впрочемъ, вижу въ немъ нѣкоторыя способности въ управленію, и думаю, что если немного подъучить его, такъ онъ съ умѣетъ управлять своимъ государствомъ не безъ пользы для своихъ подданныхъ, подобно тому какъ король управляетъ своей страной не безъ пользы для своего народа. Многочисленные примѣры показываютъ, что правителю не нужно обладать ни особенными талантами, ни особенной ученостью. Мы видимъ вокругъ себя правителей, едва умѣющихъ читать, и однако управляющихъ. какъ орлы. Тутъ главное дѣло въ томъ, чтобы они были исполнены честныхъ намѣреній и желаніемъ быть вездѣ и во всемъ справедливыми. Правитель не можетъ остаться безъ совѣтниковъ; руководя его дѣйствіями, они будутъ указывать ему, что и какъ долженъ онъ дѣлать, сами уподобляясь нашимъ губернаторамъ, а не юрисконсультамъ, отправіяющимъ правосудіе при посредствѣ ассесоровъ. Я посовѣтую прежде всего Санчо не брать ничего, не принадлежащаго ему, и не уступать ничего своего; кромѣ того я подамъ ему еще нѣсколько другихъ совѣтовъ, они остаются пока въ головѣ у меня, но въ свое время выйдутъ оттуда на свѣтъ для пользы Санчо и для счастія того острова, которымъ онъ станетъ управлять.