Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2

Набивая себѣ ротъ и двигая съ невообразимой скоростью челюстями Санчо отвѣтилъ: «вы значитъ несогласны, ваша милость, съ этой пословицей: «околѣвай курица, но только сытой». Что до меня, то я вовсе не думаю убивать себя, а какъ кожевникъ стану тянуть кожу зубами, пока не сдѣлаю того, что мнѣ нужно; то есть, кушая, буду тянуть эту жизнь, пока она не достигнетъ поставленнаго ей небомъ предѣла. Нѣтъ ничего глупѣе, какъ отчаяваться, подобно вашей милости. Закусивши въ плотную, да потомъ всхрапнувши на этомъ зеленомъ лугу, вы, вѣрьте мнѣ, ваша милость, встанете совсѣмъ другимъ человѣкомъ.

Донъ-Кихотъ послушалъ Санчо, находя, что онъ совѣтовалъ ему скорѣе какъ мудрецъ, чѣмъ какъ глупецъ.

— Если-бы ты захотѣлъ, другъ мой, сдѣлать для меня то, что я попрошу тебя, сказалъ онъ своему оруженосцу, ты бъ облегчилъ мои страданія и я обрадовался и успокоился бы скорѣе и плотнѣе. Санчо, тѣмъ времененъ какъ я буду спать, отойди въ сторону и дай себѣ по голому тѣлу триста или четыреста ударовъ Россинантовскими возжами въ счетъ трехъ тысячъ трехсотъ, назначенныхъ для разочарованія Дульцинеи. Стыдно же, въ самомъ дѣлѣ, оставлять эту даму очарованной по твоей нерадивости.

— Многое можно сказать на это, отвѣтилъ Санчо; теперь лучше заснемъ, а тамъ Богъ скажетъ, что дѣлать намъ? Хладнокровно отхлестать себя по голодному, измученному тѣлу это, ваша милость, очень тяжело. Пусть госпожа Дульцинея подождетъ; и когда она наименьше будетъ думать, она увидитъ меня исколотаго ударами, какъ рѣшето; до смерти же все живетъ на свѣтѣ; этимъ я хочу сказать, что я живу еще и при жизни намѣренъ исполнить то, что обѣщалъ.

Поблагодаривъ Санчо за его доброе намѣреніе, Донъ-Кихотъ закусилъ — немного, а Санчо — много; послѣ чего наши искатели приключеній легли и заснули, оставивъ двухъ нераздѣльныхъ друзей Россинанта и осла свободно пастись на тучномъ лугу. Рыцарь и его оруженосецъ проснулись довольно поздно, сели верхомъ и пустились въ путь, торопясь поспѣть въ какую-нибудь корчму; — они нашли ее, однако, не ранѣе, какъ проѣхавши съ милю. Въ корчмѣ, которую Донъ-Кихотъ принялъ, противъ своего обыкновенія, за корчму, а не за замокъ, наши искатели приключеній спросили хозяина есть-ли у него помѣщеніе. Хозяинъ сказалъ, что есть такое спокойное и удобное, лучше какого не найти и въ Сарагоссѣ, послѣ чего Санчо отнесъ сначала свои пожитки въ указанную ему комнату, ключь отъ которой далъ ему хозяинъ, и отведши затѣмъ осла и Россинанта въ конюшню, засыпавъ имъ корму и поблагодаривъ Бога за то, что господинъ его принялъ эту корчму не за замокъ, отправился за приказаніями къ Донъ-Кихоту, усѣвшемуся на скамьѣ.

Между тѣмъ наступило время ужинать, и Санчо спросилъ хозяина, что дастъ онъ имъ закусить?

— Все, что угодно, сказалъ хозяинъ; воздушныя птицы, земныя животныя, морскія рыбы — всего у меня вдоволь.

— Не нужно такъ много, сказалъ Санчо, пары жареныхъ цыплятъ съ насъ будетъ довольно; господинъ мой кушаетъ немного, да и я не особенный обжора.

— Цыплятъ нѣтъ, сказалъ хозяинъ, потому что иного здѣсь коршуновъ.

— Ну такъ зажарьте курицу, но только понѣжнѣе.

— Курицу! пробормоталъ хозяинъ, я вчера послалъ штукъ пятьдесятъ курицъ для продажи въ городъ, но кромѣ курицы, приказывайте, что вамъ угодно.

— Въ такомъ случаѣ за теленкомъ или козленкомъ дѣло вѣрно не станетъ.

— Теперь вся провизія у меня вышла и нѣтъ ни теленка, ни козленка, сказалъ хозяинъ, но на будущей недѣлѣ всего будетъ вдоволь.

— Будьте здоровы, сказалъ Санчо; но готовъ биться объ закладъ, что сала и яйцъ найдется у васъ вдоволь.

— Гости мои не могутъ, кажись, пожаловаться на память, отвѣтилъ хозяинъ. Я говорю, что у меня нѣтъ ни куръ, ни цыплятъ, а они просятъ яицъ. Спрашивайте, ради Бога, чего-нибудь другаго, и отстаньте отъ меня съ вашими курами.

— Полноте шутить, воскликнулъ Санчо; говорите, что у васъ есть и довольно переливать изъ пустаго въ порожнее.

— Есть у меня воловьи или телячьи ноги, сказалъ хозяинъ, похожія немного на бараньи, приготовленныя съ лукомъ, чеснокомъ и салонъ: варясь въ печи онѣ сами просятъ скушать ихъ.

— Давайте ихъ всѣхъ сюда, воскликнулъ Санчо; я заплачу за нихъ лучше всякаго другаго: — это блюдо самое по мнѣ; и все равно воловьи или телячьи эти ноги, лишь бы онѣ были ноги.

— Я оставлю ихъ для васъ однихъ, сказалъ хозяинъ, къ тому же здѣсь находятся теперь все люди порядочные, которые возятъ съ собою провизію, кухню и поваровъ.

— Ужь не знаю, есть ли кто порядочнѣе моего господина, отвѣтилъ Санчо, но его званіе не позволяетъ ему возить съ собою корзинъ съ провизіей и винами. Мы располагаемся съ нимъ среди луговъ и закусываемъ жолудями и ягодами.

Такого-то рода разговоръ велъ Санчо съ хозяиномъ, и когда послѣдній спросилъ оруженосца, это такой его господинъ? Санчо ничего не отвѣтилъ на это. Между тѣмъ къ ужину Донъ-Кихотъ вошелъ въ свою комнату, хозяинъ принесъ бараньи ноги, и рыцарь сѣлъ за столъ.

Скоро въ сосѣдней комнатѣ, отдѣленной отъ комнаты Донъ-Кихота только легкой перегородкой, рыцарь услышалъ что этого говоритъ.