Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2

Наконецъ Рокъ, Донъ-Кихотъ, Санчо и вся шайка отправилась разными извилинами и скрытыми тропинками въ Барселону, и пріѣхали туда ночью, наканунѣ дня Св. Іоанна Крестителя. Обнявши Донъ-Кихота и Санчо, послѣднему Рокъ подарилъ на прощаніе обѣщанные десять червонцевъ, — и обмѣнявшись за тѣмъ съ рыцаремъ тысячью взаимныхъ любезностей и предложеній услугъ, онъ разстался съ нашими искателями приключеній. По отъѣздѣ Рока, Донъ-Кихотъ, верхомъ на конѣ, дождался улыбки алой зари, которая обрадовала взоры его, освѣтивши цвѣтистыя долины; почти въ туже минуту слухъ его былъ пріятно пораженъ звуками трубъ и барабановъ, и криками бѣгущей толпы, покидавшей, какъ казалось, городъ. Мало-по-малу заря погасла въ лучахъ солнца, и ликъ его, превосходившій величиною щитъ, озарилъ городской горизонтъ. Оглянувшись по сторонамъ Донъ-Кихотъ и Санчо замѣтили море; имъ никогда еще не приходилось видѣть его, и оно показалось имъ несравненно больше руидерскихъ лагунъ Ламанча. Они увидѣли также собранныя въ портѣ галеры. Опустивъ шатры, галеры украсились разноцвѣтными знаменами и флагами, то колыхавшимися на вѣтрѣ, то, опускаясь, колыхавшими воду. Внутри галеръ раздавались звуки трубъ и роговъ, и громозвучная, воинственная мелодія распространялась далеко въ воздухѣ. Тихо и спокойно было море, и на гладкой поверхности его галеры стали двигаться и какъ бы маневрировать, а между тѣмъ изъ города выѣхало безчисленное множество всадниковъ въ богатыхъ нарядахъ, верхомъ на прекрасныхъ коняхъ и стали устраивать за городомъ родъ турнира. Съ галеръ открыли продолжительную пальбу, на которую отвѣтили съ фортовъ и городскихъ стѣнъ. Загудѣла тяжелая крѣпостная артиллерія, сливаясь съ выстрѣлами галерныхъ пушекъ. Не волновалось море и все казалось радовалось и радовало улыбавшуюся землю на свѣтломъ и свѣжемъ воздухѣ, отуманиваемомъ лишь дымомъ артиллеріи. Санчо не постигалъ, какъ эти двигавшіеся за водѣ гиганты могли имѣть столько ногъ.

Въ эту минуту щегольскіе всадники съ привѣтнымъ воинскимъ кликомъ устремились туда, гдѣ стоялъ пригвожденный удивленіемъ къ своему мѣсту Донъ-Кихотъ. «Милости просимъ, милости просимъ къ намъ, зеркало, свѣтило и путеводная звѣзда странствующаго рыцарства!» громкимъ голосомъ сказалъ Донъ-Кихоту одинъ изъ всадниковъ, предувѣдомленный Рокомъ о прибытіи рыцаря въ Барслону. «Милости просимъ къ намъ, не того самозваннаго Донъ-Кихота Ламанчскаго, котораго показали намъ недавно въ ложной исторіи, но истиннаго, благороднаго, вѣрнаго Донъ-Кихота, описаннаго цвѣтомъ историковъ Сидъ Гамедомъ Бененгели».

Донъ-Кихотъ не отвѣчалъ ни слова, а всадники не дожидались его отвѣта, но проворно повернувъ коней окружили рыцаря со всѣхъ сторонъ. «Эти господа узнали насъ», оказалъ тогда Донъ-Кихотъ, обернувшись къ Санчо. «Готовъ пари держать, они читали нашу исторію и даже эту недавно напечатанную исторію неизвѣстнаго Аррагонца.»

— Будьте такъ добры, поѣзжайте съ нами, сказалъ между тѣмъ одинъ всадникъ, приблизясь въ Донъ-Кихоту, мы всѣ большіе друзья Рока Гинара и готовы чѣмъ можемъ служить вамъ.

— Если одна любезность рождаетъ другую, ваша, милостивый государь, должна быть дочерью или по крайней мѣрѣ близкой родственницей любезности Рока. Ведите меня, куда вамъ угодно, сказалъ Донъ-Кихотъ, у меня нѣтъ другой воли, кромѣ вашей, особенно если вамъ угодно будетъ обратить меня въ вашего покорнаго слугу.

Всадникъ отвѣтилъ Донъ-Кихоту не менѣе любезно и кавалькада съ Донъ-Кихотомъ впереди двинулась дальше при звукахъ трубъ и роговъ. На бѣду рыцаря, при въѣздѣ его въ Барселону, отецъ всякихъ лукавствъ — лукавый и лукавые, какъ онъ, городскіе ребятишки, задумали устроить злую шутку, Донъ-Кихоту. Два смѣлыхъ, проворныхъ мальчугана протискались сквозь толпу и поднявъ хвосты Россинанту и ослу Санчо, подложили имъ туда по волчку. Почувствовавъ эти своеобразныя шпоры, несчастныя животныя стали прыгать, брыкать и свалили своихъ всадниковъ на землю. Побитый и пристыженный Донъ-Кихотъ поспѣшилъ освободить Россинанта отъ его украшеній, а Санчо сдѣлалъ тоже съ своимъ осломъ. Спутники рыцаря отъ души желали бы наказать дерзкихъ мальчугановъ, но это было невозможно; — они быстро скрылись въ толпѣ слѣдовавшихъ за ними шалуновъ. Рыцарь и оруженосецъ сѣли верхомъ, и, подъ звуки музыки и восклицанія виватъ, пріѣхали въ большой и прекрасный домъ пригласившаго ихъ къ себѣ всадника, одного изъ богатыхъ барселонскихъ дворянъ, — но здѣсь, по волѣ Сидъ-Гамехъ Бененгели, мы разстаемся на время съ рыцаремъ.

Глава LXII