Дорога, которой нет

В любом случае ближайшие три года основным кормильцем семьи останется Кирилл, и надо дать ему спокойно зарабатывать, потому что, когда в семье достаток, это не главное, но очень удобно. Вот вырос Володя из ботиночек, и ничего страшного, Кирилл в тот же день купил новые кроссовочки у фарцовщиков, удобные, легкие, по ноге и, что немаловажно, редкой красоты. Володя, страстный шмоточник, готов спать с ними в обнимку, а по улице таким гоголем вышагивает, что приятно посмотреть. А в прежней жизни приходилось мотаться по универмагам, высматривать, не выбросили ли где чего подходящего, отстоять километровую очередь, чтобы за два человека до тебя кончился нужный тебе размер. Купить на вырост, ибо не зря же стояла, продолжать бегать, ничего не найти, в итоге напихать в носки газету и заставить ребенка ходить так, чтобы с детства набивал себе мозоли и приобщался к искусству носки неудобной обуви.

А дальше, чем взрослее дети, тем больше на них нужно денег. Репетиторы для поступления в институт дерут дай бог, особенно если имеют отношение к приемной комиссии этого института, получается не столько подготовка, сколько замаскированная взятка, потом, мальчикам тоже хочется выглядеть не хуже других, ибо девочки, что Ирине доподлинно известно из собственного опыта, к лохам в джинсах «Салют» относятся весьма подозрительно.

В последнее время дела у Кирилла идут так хорошо, что он задумывается о том, чтобы купить машину, а личный транспорт, что ни говори, здорово облегчает жизнь.

Обидно и неправильно будет, если наполеоновские планы мужа сорвутся оттого, что она не справляется одна с детьми.

А Тимур справлялся со своими обязанностями на отлично. Воды всегда было полно, дрова наколоты, печка в холодный день протоплена, поручения, касающиеся огорода, выполнены. В этой части у мамы с Гортензией Андреевной не было к молодому человеку никаких претензий. Однако Ирина не могла не замечать, что в целом образ жизни Тимура изменился, и сам он удивительным образом из сломленного человека превратился в юного и пылкого влюбленного. Глаза его сияли светом, который ни с чем не перепутаешь, даже походка сделалась легче и быстрее. Вернувшись с дежурства, он не ложился спать, как раньше, а быстро наполнял баки водой, спрашивал, нет ли других поручений, и мчался на электричку легкой поступью человека, которого в конце пути ждет что-то прекрасное.

Заметив эти симптомы, Ирина поначалу забеспокоилась, что Тимур переедет к своей даме, но, поскольку он ни разу не остался ночевать, предположила, что у пассии с жильем такая же катастрофическая ситуация, как у самого Тимура, и расслабилась.

Как выяснилось, зря. Вернувшись из города вечерней электричкой, Тимур присоединился к Ирине и Гортензии Андреевне, пьющим чай после дневных праведных трудов, и, одновременно сияя от счастья и смущаясь, признался, что женится на Кире Сухаревой, причем немедленно. Он и раньше собирался это сделать, но когда-нибудь в перспективе, а теперь надо спешить, потому что ребенок ждать не будет.

К сожалению, порога, через который Тимур мог бы перенести новобрачную, не было и не предвиделось. Поселиться у родителей было нереально, абсолютно одинаковые полуторакомнатные живопырки, в которых жили отец Тимура и мама Киры, не вмещали молодую семью с ребенком. Деньги, которые Тимур заработал в колонии, не давали серьезного простора для маневра, на них, как выяснилось, можно было сделать из одной хрущевки или две комнаты в коммуналке, или одну двухкомнатную такого же метража, но с изолированными комнатами. Плюс моральный аспект – Тимур не хотел одалживаться у отца, который его проклял, а Кира желала маме женского счастья с ухогорлоносом, который как тридцать лет назад заехал в общежитие для медиков, так и не смог из него выбраться.

Тимур с Кирой оба считались хорошими работниками и могли бы претендовать на служебное жилье, но у них была Ленинградская прописка, к тому же формально выходило по девять метров на человека, значит, ни о какой очереди нечего было даже мечтать. Чтобы попасть в нее, Кире следовало прописаться к Тимуру, потом прописать к нему новорожденного ребенка, отцу Тимура прописать к себе свою жену, и только после того, как их на бумаге оказалось бы пять человек на тридцать два метра жилой площади, Тимура, может быть, поставили бы в очередь, в которой он простоял бы двадцать лет, пока все они дружно жили бы друг у друга на голове, а Тимур должен был вести себя тише воды ниже травы, зная, что за малейшую провинность его выкинут из очереди.

Нет, такой судьбы Тимур для своей семьи не хотел, поэтому решил снимать квартиру, а это значило, что скоро он уедет, как только найдет подходящее жилье и сделает там легкий ремонтик.

– Поселились бы здесь, – вздохнула Ирина, – дом большой, а вам, Тимур, до работы близко, и не надо половину семейного бюджета отдавать за поднаем.

– Я бы с радостью, Ирина Андреевна, только молодую жену нельзя вести туда, где ты полностью зависишь от чужого гостеприимства, пусть такого радушного, как ваше.