Дорога, которой нет

– Да понятно, только нам будет вас очень не хватать, – кисло сказала Ирина.

Ей вдруг стало грустно от мысли, что сидит перед ней талантливый человек, как минимум неплохой писатель и совершенно точно обладатель уникального голоса, причем к этому голосу прилагаются еще добросовестность, трудолюбие и, что немаловажно, трезвый образ жизни и чрезвычайно обаятельная внешность. При проклятом капитализме он писательскими трудами неизвестно сколько заработал бы, но музыкальные продюсеры его на части рвали бы. Он бы сейчас не комнату снимал, а выбирал бы дом с бассейном. Никого не угнетая, был бы богат и знаменит. А у нас в стране всеобщего равенства и братства, если ты талант, то надо тебя посадить в тюрьму, а потом заставить работать на скорой. Впрочем, фельдшер Тимур, кажется, отличный, на медицинской ниве оправдывает тезис, что талантливый человек талантлив во всем, и любит свое дело.

– Тимур, а вы не думали, что стоит обратиться к отцу вашей невесты? – вдруг спросила Гортензия Андреевна.

Тимур озадаченно взглянул на нее:

– Это еще зачем?

Старушка засмеялась:

– Для начала, как сказал бы Фамусов, «меня не худо бы спроситься, ведь я ей несколько сродни, по крайней мере искони отцом недаром называли». Дочь выходит замуж, ждет ребенка, отец имеет право знать такие важные вещи. И как знать, вдруг он поможет вам с жильем?

При этих словах Тимур расхохотался:

– Оттуда, где он находится, вряд ли он нам чем-нибудь поможет.

Гортензия Андреевна нахмурилась:

– Он что, умер?

Тимур усмехнулся:

– В каком-то смысле можно и так сказать. Он перебежчик.

– Что? – хором воскликнули Гортензия Андреевна с Ириной.

– А вы не знали? Хотя да, откуда… – Тимур невесело усмехнулся. – Наше дорогое правительство постаралось, чтобы информация о том, что высокопоставленный дипломат, по сути второй человек в ООН, перебежал на сторону врага, не стала достоянием широкой общественности, иначе широкая общественность могла бы заподозрить, что преимущества нашего строя перед капиталистическим не так уж очевидны, раз самые светлые головы сваливают на Запад.

– Вот я голова садовая! – Гортензия Андреевна от души стукнула себя по лбу. – Должна была догадаться, должна! Главное, удивилась, с чего бы дочь и жена дипломата, пусть и бывшего, живут в такой нищете, думаю, что-то слишком уж сильно семейству отомстили за дочкины шалости. Мелькнула мысль и исчезла, я же говорю, склероз дышит в затылок.

Тимур вздохнул:

– Да, у них все отобрали. Папаша, как я понял, дал деру еще до суда, как только сообразил, что дело пахнет керосином. Когда история только начала раскручиваться, ему пришел вызов в Москву. Сухарев сразу сообразил, что его вызывают для того, чтобы уволить, и быстренько попросил политического убежища.

– Тимур, быстренько такие вещи не делаются.

– Ну я не знаю, за что купил… Кира говорила, что он ушел ночью, тайно, ничего не обсудил с женой заранее, только оставил записку, мол, дорогая, если хочешь присоединиться ко мне, скажи об этом американским представителям, и они все устроят.

Ирина вздрогнула, представив, что пришлось пережить бедной женщине, делая выбор между мужем и дочерью. Тимур рассказал, что ее не хотели выпускать из США, до трапа самолета жену перебежчика сопровождали американские представители, ежеминутно переспрашивая, точно ли она хочет вернуться в СССР, не насильно ли ее отправляют домой? Искушали, обещали Киру тоже со временем перевезти. Женщина не сдалась, но это явно было не самое легкое решение в ее жизни.

Что ж, родина не наградила ее за верность, зато наказала за предательство мужа.

– Знаете, Тимур, – сказала Гортензия Андреевна торжественным тоном, – я всегда вас уважала, а теперь восхищаюсь тем, что вы не побоялись взять в жены дочь перебежчика.

Тимур отмахнулся:

– Вы мне льстите, Гортензия Андреевна, сейчас все-таки не сталинские времена, так что никакого геройства с моей стороны.

Гортензия Андреевна с Ириной переглянулись, не разделяя оптимизма молодого человека. Кира живет относительно спокойно, пока работает водителем на скорой, то есть там, где вакансий больше, чем рабочих рук. Как только молодой женщине захочется подняться хоть на ступенечку повыше, это темное пятно в ее биографии немедленно проявится. И как бы дочь за отца не отвечает, но в то же время и отвечает, потому что есть другие дочери, с другими отцами, которые ничем себя не запятнали.

Гортензия Андреевна всплеснула руками:

– Главное-то мы не спросили у вас, Тимур! Вы счастливы?

– Конечно, – ответил он без колебаний, – очень.

– Тогда мы вас поздравляем и желаем, чтобы у вас все сложилось хорошо, – улыбнулась старушка.

* * *