Дорога пряности

Мир вокруг расплывается, окрашенный ржаво-оранжевым, глубоким голубым, и все туманится. Ударяюсь о землю. Тупая боль пронзает спину, звенит в ушах, более острая обжигает под ребрами. Проезжаю по песку, стону, глядя на заходящее солнце, и спрашиваю себя, почему я здесь, а не дома, в постели, в безопасности, рядом со своей семьей. Да и где я вообще? Несколько раз сглатываю и моргаю, и реальность устремляется обратно. Остальные увлечены жарким спором. Фей требует объяснить, почему Таха остановился, Таха не знает, что напугало его коня, но что-то там определенно было, а Реза шикает на обоих:

– Тихо! Смотрите.

– О нет.

Ботинки торопливо хрустят песком, и высокая тень заслоняет меня от палящего солнца.

– Имани, ты ранена?

Таха. Он прикасается к моим плечам, к лицу, слегка похлопывает по щеке:

– Имани? Слышишь меня?

Неуверенно поворачиваю голову влево, вправо. Двигаю руками, шевелю пальцами ног, затем сажусь. Спина болит, под ребрами жаром пульсирует ссадина, но, насколько я могу судить, ничего не сломано.

– В порядке, – кряхчу я.

– Уверена? – Таха протягивает мне руку.

В любой другой день я бы побрезговала взять его ладонь, но хватаюсь за нее и осторожно поднимаюсь на ноги.

– Да, все нормально. Я, знаешь ли, уже падала раньше. – Отряхиваю грязь с туники, чтобы не смотреть на Таху. Мне с трудом верится, что его и правда волнует мое состояние. – Нужно двигаться дальше. Не стоит задерживаться среди этих руин.

– У нас беда, – говорит Реза.

Он и Фей стоят среди отпечатков копыт и разбросанных припасов и мешочков, которые, видимо, высыпались из моих седельных сумок. И Реза указывает на большое, распростертое на земле тело. У меня сжимается сердце.

– Бадр!

Подбегаю к лежащей на боку кобыле. Она тяжело дышит, слабо дергая передней ногой. Вторая неподвижна, выгнута под странным углом, и что-то белое торчит из… я отвожу взгляд.

– Все хорошо, девочка, с тобой все хорошо.

– С ногой дело плохо, – обращается Реза к Тахе, но голос доносится будто издали. Все они будто разговаривают под водой, под толщей океана.

Я поглаживаю бок Бадр:

– Все хорошо. Ей просто нужно немного отдохнуть, правда, девочка?

Реза со вздохом отходит, вместе с ним отступает тень Фей. Время утекает, но сколько – не знаю. Таха опускается рядом со мной на колени:

– Имани…

Перед глазами все плывет.

– Я сказала, все хорошо. С Бадр все будет хорошо, как всегда.

– У нее открытый перелом.

Я прижимаюсь к лошади, стараясь не расплакаться перед Тахой, но тщетно. Я возвращаюсь в тот солнечный полдень, когда баба позвал меня посмотреть на нового жеребенка, с появлением которого на свет помогал Афир. «Она твоя, Имани. Как хочешь ее назвать?» Я долго смотрела на нее, на этот беззащитный комочек, свернувшийся среди сена, искала идеальное имя для своей новой подруги. И Афир сказал: «Она серебристая, словно полная луна. Как насчет имени Бадр?» И как же мне оно понравилось, едва я его услышала. В глубине души я ощутила: вот оно, ее имя, и оно было еще более ценным потому, что его предложил брат.

Золотое воспоминание меркнет. И в серую пустоту стремятся другие. Вылазки, на которые мы отправлялись вместе, будто не долгие месяцы, а считаные секунды, накладываются друг на друга, проносясь перед глазами в одно мгновение. Все те разы, когда Бадр спасала мне жизнь, быстро и храбро унося прочь от опасности. Долгие скачки в тишине по просторам Сахира. Иногда я оставляла отряд, чтобы отправиться в ближайшую деревню, но мне никогда не было страшно или одиноко, даже если мы с Бадр оставались лишь вдвоем. Я пела, зная, что на многие километры вокруг нет ни души. Что никто надо мной не посмеется, уж Бадр бы точно не стала. Я пела, а она покачивала головой в такт.

– Надо сейчас же уходить. – Реза бежит к нам по камням. – Что-то проснулось в земле под руинами.

– Имани… – начинает Таха.

Его голос – зажженная спичка, поднесенная к моему фитилю. Я вспыхиваю пламенем боли и ярости, пред мысленным взором возникает лицо брата, и на единственный мимолетный миг я презираю Афира, ненавижу за то, что он сотворил со мной, моей семьей и миром. С моей лошадью. Забытый голос внутри воет, требуя ответов, умоляя узнать, почему брат столь беспечно повел меня по этому пути.

Я бросаюсь вперед и валю Таху на землю. Оседлав его грудь, я колочу его кулаками.

– Это ты виноват! – кричу я, пропуская мимо ушей призывы Резы вести себя тише. – Я говорила, нужно скакать медленнее! Предупреждала, что лошади вымотаются и начнут спотыкаться! Я тебя предупреждала!

Таха перехватывает мои руки. Я выдергиваю одну, чуть не вывихнув плечо в процессе. Мне плевать. Я бью Таху в челюсть. Его голова мотается из стороны в сторону, темные пряди падают на глаза. Ему удается вновь сжать мои запястья и удержать меня.

– Остановись, Имани. Я знаю, что ты чувствуешь, слышишь? Я знаю.

– Не знаешь! – Я обмякаю и всхлипываю. Если бы Таха меня не поддерживал, я бы рухнула на землю.