Дорога пряности

– Внутри, – выговариваю я, стуча зубами. – Вряд ли снаружи мы будем в большей безопасности. А в доме хотя бы будет тепло, ведь сейчас нам в первую очередь грозит переохлаждение.

Таха кивает:

– Хорошо. Найдем ворота, ведущие из города, и выберем дом неподалеку.

Реза вздыхает, но мы, по крайней мере, пришли к решению. Мы ведем лошадей через мост и поднимаемся на первый уровень над землей. В своем великолепии город похож на сказку, его камень с любовью улавливает каждый отблеск лунного света и возвращает сильнее в сто крат. Двери у каждого здания сделаны из чистого золота и украшены геометрическими узорами, по обе стороны стоят бронзовые вазы, полные переливающихся пурпурных цветов. На некоторых уровнях пространства столько, что там раскинулись огороженные поля, изобилующие фруктовыми деревьями и грядками поспевших овощей. Реза и Фей, крадучись, собирают на ужин столько, сколько могут унести в охапке. Когда мы минуем поляну фиговых деревьев, Таха перелезает через каменную ограду и срывает с веток несколько плодов. Прижимает один к носу.

– На что похоже? – шепчу я.

– На настоящую. Пополним запасы, перед тем как выступить на рассвете, – командует Таха Резе и Фей.

Те кивают, и мы двигаемся дальше, по широким лестницам и переходам, что извиваются вверх, на гору, огибая водопад, мелкие брызги которого кажутся на моем разгоряченном лице прохладным туманом. Но, несмотря на чистую воду и пышную растительность, не видно и не слышно ни единого живого существа. Ни птиц в кронах, ни насекомых в траве, ни мышей в укромных уголках. Такого не должно быть.

Порядком поднявшись в гору, мы достигаем длинного сада с кедрами. На другом его конце – такая же скала, как в начале, и темный коридор, который, похоже, ведет прочь из города.

– Вот, – говорю я, похлопав Таху по плечу. – Давайте остановимся здесь. Оставим лошадей и поищем дом для ночлега.

Его молчание я считаю знаком согласия. Мне больно, но я изо всех сил делаю вид, что это не так. Мне тоскливо помогать расседлывать белого жеребчика, наблюдать, как Таха ласково набрасывает ему на спину попону, затем подзывает своего янтарноглазого сокола. Скармливает Синану и маленьким почтовым соколам кусочки мяса, затем накрывает их клетки. Меня удивляет нежность, которую он проявляет к животным, ведь я помню, какими холодными кажутся их отношения с отцом. Удивляет – и злит, вызывая глубокое ощущение потери. Из-за жестокости Тахи моя Бадр осталась гнить под палящим солнцем и ночным морозом, и ее больше никто не найдет, лишь чудовища, что сожрут ее плоть, а если ее к тому времени не станет, то сгрызут кости в пыль.

Вскоре душевная боль становится слишком сильной, чтобы дальше помогать Тахе. На пару с Фей я обматываю веревкой несколько деревьев, чтобы оградить это место. Но и это занятие не лучше, я думаю о нашем бабе в Калии, как он ходит по загону и прищелкивает языком, когда тренирует лошадей, как часто ему в свободные дни помогал Афир. Мы объезжали Бадр вместе, баба и я, готовили ее служить со мной в Щитах. Я ужасно скучаю по бабе, хотя и привыкла подолгу не бывать дома. Я скучаю по всей семье, и мысль вернуться вместе с Афиром прогоняет боль лишь отчасти. Я боюсь того, что ждет меня в Алькибе, боюсь узнать, что брат погиб, и не меньше боюсь обнаружить, что брат стал незнакомцем.

Я стараюсь сосредоточиться на деле, привязываю подвески к веревкам онемевшими пальцами. Когда с этим покончено, мы собираем сумки и спускаемся по переходу в поисках места для ночлега. Я хромаю последней. Таха несколько раз оглядывается, но молчит.

Каждый дом на нашем пути выглядит вполне приемлемо, но, похоже, всем нам, включая Таху – что на него совсем не похоже, – страшно принять решение. Я нетерпеливо указываю на дом, который стоит на скалистом выступе, похожий на минарет с золотой крышей.

– Как насчет этого?

Остальные неуверенно кивают. Таха поднимается на крыльцо, ощупывает богато украшенную золотую дверь, затем толкает. Та со скрипом открывается в темную комнату. Я задерживаю дыхание, ожидая в лицо тучу пыли, но внутри совсем не затхло. Здесь, как и везде в Первом городе, время застыло в вечности.

Мы осторожно крадемся в полностью обставленную переднюю комнату.

– Как?.. – Реза подходит к панели кедрового дерева. Над ней на стене висит ковер с бахромой. – Как такое возможно?

Этого не должно быть. Не может быть.

Фей зажигает высокие канделябры, давая нам полюбоваться окружением: узорчатые гравюры на стенах, стеклянное окно в крыше, заросшее пурпурными цветами и лозами, традиционная резная мебель, серебряный кальян у красных подушек на полу. Все в безупречном порядке, словно обитатели дома покинули его каких-то пару минут назад.