Дорога пряности

Таха отвечает тем же, и, хотя я понимаю лишь слово «охотники», меня впечатляют его беглая речь и уверенность в себе. Таха указывает на свой лук и шкуры, которые он изготовил за время путешествия сюда и перекинул через спину своего коня. Солдат бесстрастно слушает, изучая нас, и я, не сумев удержаться, заглядываю ему в глаза. Они голубые, но такого оттенка я еще никогда не встречала. У многих сахирцев светлые глаза – например, у Тахи, – но у этого человека они совсем другие. Их цвет напоминает о холодной, суровой земле, которой почти не касается редкое солнце. Что же побудило такого отправиться в Алькибу, наверняка столь непохожую на его родину, и пожелать захватить над ней власть?

Солдат вновь что-то говорит, и по одному его тону я понимаю, что нам разрешили двигаться дальше. Таха отвечает фразой, которую называл для нас здесь жизненно важной:

– Да здравствует король Глэдрик.

Солдаты вторят, а затем скачут прочь, окутанные пылью.

Я шумно выдыхаю и придвигаюсь к Тахе.

– Что он сказал?

Таха смотрит им вслед:

– Он хотел знать, что мы здесь делаем. Я сказал, что мы охотники. Он подчеркнул, что мы должны заплатить подать королю, когда доберемся до рынка и продадим мясо и шкуры. Я пообещал непременно это сделать.

– А я думала, что харроулендцы свергли короля, когда захватили власть, – встревает Амира с проницательностью, которая так напоминает мне маму.

– Так и было, – отвечает Таха. – Теперь на троне Алькибы сидит их король.

Мы недоуменно переглядываемся.

– Это неправильно, – говорит Амира.

Таха подбирает поводья.

– В мире за пределами Сахира многое неправильно, девочка. Ха!

22

Ближе к вечеру нас окружают травянистые холмы, поросшие темным густым кустарником и рожковыми деревьями тут и там. За несколько часов мы проехали мимо пары-тройки экипажей и двух караванов, торгующих пряностями, за которыми тянулись восхитительно острые, пьянящие ароматы сумаха, зиры, перцев и шафрана. Большинство путешественников – алькибанцы, которые даже не смотрят на нас дважды. Я же смотрю и дважды, и трижды, сколько могу, прежде чем они скроются из виду. Пытаюсь найти между нами различия, но обнаруживаю лишь сходства в том, как мы выглядим, говорим, одеваемся, живем. Кроме солдат, никто до сих пор не пытался ни подстеречь нас, ни напасть – нет ни намека на те смертоносные дикие земли, о которых мне рассказывали в детстве. Все это вполне могло быть продолжением Сахира, и я бы даже ничего не заподозрила, если бы не знала заранее. На самом деле, я потрясена осознанием, что не алькибанцы кажутся мне чужаками, а харроулендцы. Колючие занозы в плоти этой земли.

– Как сюда попали колонизаторы? – спрашиваю я, пока мы едем вдоль обширных полей зиры.

Среди зеленых рядов трудятся на коленях алькибанцы, а вдоль расхаживают и следят за сбором семян солдаты-харроулендцы.

Таха открывает было рот для ответа, но Кайн опережает:

– Сюда – это куда? В Таил-са они одолжили королю колоссально много золота, чтобы тот украсил город. С процентами, разумеется.

– Называется «ростовщичество», – буркает Таха.

Кайн указывает на него пальцем:

– Совершенно верно, мальчик. Так вот, когда пришел срок выплаты этого невероятно раздутого долга, король понял, что отдавать ему нечем. Не беда, сказали харроулендцы, мы будем править Алькибой, пока не получим все сполна. Король не согласился, и они отрубили ему голову.

– Великий дух, как это несправедливо, – ужасаюсь я. – А в остальных городах было по-другому?

– Да, в… – начинает Таха, но его снова перебивает Кайн.

– Видишь ли, Гроза, я пришел к выводу, что название «королевство Алькиба» ошибочно передает его суть, – заявляет джинн тоном знатока, чем привлекает внимание всех. – Да, есть король, но Алькиба далека от того, что можно назвать единым государством. Ее раздирают древние споры из-за земли, богатства, религии, чести. Башталем, к примеру, правит могущественный торговец пряностями, которого Афир однажды описал как продажного предателя. Якобы он сдал свой город харроулендцам, пообещавшим даровать ему множество земель и торговых путей, когда долг будет уплачен и они уберутся восвояси.

– А они и правда уберутся? – спрашивает Амира.

Кайн хмыкает:

– Нет, дорогая моя девочка. С тем, сколько усилий они приложили, чтобы сюда добраться, вряд ли они куда-то снимутся. Итак, на востоке Алькибы лежит крупный город Брума, где правит военачальник, и Газали, где правит святая женщина. Заслышав о долге, они открыто бросили короля и отказались вести переговоры с харроулендцами. После весьма драматического поворота событий иностранные торговцы начали жаловаться, что на них устраивают засады наемники, посланные по приказам правителей Брумы и Газали. Харроулендцы напали на города, вроде как их правители угрожают порядку, который установила империя. И харроулендцы пообещали уйти, когда все утихнет.

– Они явно лгут, – заявляю я. – Неужели их нечестивость не знает границ?

– В Сахире с волшебством приходят чудовища. Здесь с богатством приходят воры, – отвечает Кайн.

* * *